и керосин.Где на груз действует наибольшая архимедовая сила?
a)Архимедова сила во всех трех жидкостях одинакова.
b)В воде
c)В ртути
d)В керосине
20.Камень массой 500 г брошен вертикально вверх с начальной скоростью 6 м/с. Выберите правильное утверждение.
a)Импульс камня при подъеме увеличивается
b)Импульс камня при бросании равен 3 кг м/с
c)Когда камень движется вертикально вверх, импульс системы «камень- земля» сохраняется.
d)Импульс камня при бросании равен 3000 кг м/с
21.Внутренняя энергия детали после ее обработки на токарном станке:
a)Уменьшилась в результате теплопередачи.
b)Уменьшилась за счет совершения работы.
c)Увеличилась за счет теплопередачи.
d)Увеличилась за счет совершения работы.
22.К шарику электрометра прикоснулись отрицательно заряженной эбонитовой палочкой. Выберите правильное утверждение.
a)Стрелка заряженного отталкивается от стержня.
b)Общий заряд палочки и электрометра увеличился.
c)Электрометр приобрел положительный заряд.
d)Общий заряд палочки и электрометра уменьшился
23.Давление газа тем меньше, чем.... молеулы ударяют о стенки сосуда.
a)Реже и сильнее
b)Не изменяется
c)Чаще и сильнее.
d)Реже и слабее
24.Как изменится сила упругости, если удлинение пружины уменьшить вдвое?
a)Увеличится вдвое.
b)Останется неизменной.
c)Уменьшится вдвое.
d)Увеличится в четыре раза.
25.На поверхность металла с работой выхода А падает свет с частотой v. Фотоэффект возможен в том случае, если
a)v=A/h
b)vc)v≪A/h
d)v≥A/h
26.Сравните внутреннюю энергию 1кг воды и 1кг льда при температуре 00С
a)Одинаково
b)Внутренняя энергия воды меньше, чем льда
c)Внутренняя энергия воды больше, чем льда
d)Сравнение невозможно
27.В какой среде звуковые волны распространяются с минимальной скоростью?
a)В твердых телах
b)В жидкостях
c)В газах
d)В вакууме
28. Наэлектризованной эбонитовой палочкой прикоснулись к небольшому кусочку фольги. Выберите правильное утверждение.
a)Фольга стала притягиваться к палочке
b)Фольга приобрела заряд того же знака, что и палочка
c)Суммарный заряд палочки и фольги уменьшился
d)Суммарный заряд палочки и фольги увеличился
29.Луч света падает на плоское зеркало под углом 30° к его поверхности. Чему равен угол между падающим лучом и отраженным?
a)30°.
b)60°.
c)120°.
d)50°.
30.Стеклянную палочку потерли о шелковую тканью.Выберите правильное утверждение.
a)При трении возникают новые заряженные частицы.
b)Положительно заряженные частицы перешли с ткани на палочку
c)Заряды, приобретенные палочкой и тканью, разного знака.
d)Заряды, приобретенные палочкой и тканью, одинокого знака.
31.Одинаково ли внутренняя энергия 1кг воды и 1кг пара при температуре 100 градусов
a)Одинаково
b)У пара энергия больше
c)У воды энергия больше
d)Все зависит от способа получения пара
32.За пять периодов колебаний груз на пружине прошел путь равный 10 м. Найти амплитуду колебаний.
a)2 м
b)1 м
c)0,5 м
Ученые пришли к выводу о том, что одноименно
заряженные тела отталкиваются друг от друга, а разноименно заряженые -
притягиваются".
2.В какую сторону отклонится шарик из фольги, если его сначала коснуться положительно заряженной палочкой, и затем отвести
палочку в сторону?(рисунок прикреплён снизу). Куда отклонился бы шарик,
если бы на палочке в начале опыта был отрицательный заряд?
Если всякий, ударивший другого человека, будет уверен в том, что получит ответный удар, то никто не захочет наносить удар другому человеку.
Солипсизм невозможно логически опровергнуть. Невозможно доказать существование чужой боли и существование чужих эмоций. Ты, читатель этих строк, можешь быть единственным существом во Вселенной, способным испытывать боль, способным испытывать какие-либо эмоции. Реакция других людей на внешний раздражитель – это «внешнее проявление эмоций», которое не доказывает существование самих этих эмоций. Важно не забывать то, что на основе известных тебе из опыта фактов тела других людей реагируют на укол иголки так же, как реагирует на укол иголки твоё тело, но это не значит, что в их телах точно так же, как и в твоём теле, есть душа, чувствующая за рецепторы этих тел. (Душа – это то, что переселяется после смерти одного тела в другое тело в религии индусов). Твоя душа может быть единственной душой во Вселенной, видящей сны, а всё вокруг тебя может быть только твоим сновидением. Следовательно, жалеть кого-то другого кроме себя самого глупо, если отсутствие жалости к другим не повлечёт мучительного наказания тебе. Никаким опытом нельзя определить, сколько душ, живших ранее в каких-то других телах, воплотилось в тело данного новорожденного ребёнка: одна душа или две души или три души или какое-то конечное количество душ или бесконечное количество душ или ни одной души. Количество душ, воплощённых в любом чужом человеческом теле, может быть либо бесконечностью, либо любым целым неотрицательным числом, в том числе и нулём. Разумный человек, свободный от догм и стереотипов, не будет верить без доказательств в то, что нельзя проверить никаким опытом.Однако, разумный человек верит без доказательств в существование неизменных законов физики, открытых опытным путём, то есть не требует доказательств этих законов в виде полной индукции, так как разумный человек – это успешный и счастливый человек, который извлекает уроки из своих ошибок, и, сунув руку в огонь и обжегшись, он не будет совать руку в огонь второй раз, уверовав в то, что огонь жжётся, на основании своего первого опыта. Из того, что огонь обжёг его один раз, логически не следует, что и второй раз огонь обожжёт его точно так же, как в первый раз. Однако именно его вера в неизменность открытых им опытным путём законов природы, в частности, его вера в то, что огонь жжётся, позволяет разумному человеку не испытывать боль и ожоги постоянно, делает его счастливым и успешным. Без этой веры в повторяемость результатов опыта он бесконечное число раз совал бы руку в огонь, надеясь на то, что в следующий раз ожог не получит, то есть он бесконечно бы страдал.
Далее введём предположение о существовании разума и одних и тех же законов логики у всех людей на планете, даже если каждый из этих людей по отдельности является убеждённым солипсистом и жалеет только одного себя единственного. Поставим вопрос о том, какие законопроекты выгодно принять этому обществу солипсистов, чтобы не страдать и чувствовать себя счастливыми.
Каждый отдельный человек стремится избегать боли, чувствуя лишь свою собственную боль. Следовательно, если всякий, причинивший боль другому, сам будет после этого чувствовать боль, то у него не будет возникать желание причинять боль другому. Так как доказать существование чужой боли невозможно, то необходимо сделать так, чтобы ударивший другого человека чувствовал точно такую же боль, какую он чувствует, когда ударит сам себя, а для этого необходимо, чтобы он получал всегда ответный удар.
Если человек ударит сам себя, то он почувствует боль. Опытным путём каждый человек может убедиться в том, что избиение самого себя приводит к физической боли. Так как каждый человек не хочет испытывать боль, то он не хочет бить самого себя. Если принять такой законопроект, согласно которому всякий, избивший кого-то другого, тоже будет обязательно избит, то всякий сможет на опыте убедиться в том, что он будет испытывать боль, если изобьёт другого и подвергнется после этого такому же избиению; поэтому желание избивать кого-то другого у него не будет появляться, как не появляется сейчас ни у кого желание избивать самого себя.
Очевидно, что только вера в неотвратимость мучительного наказания за всякое преступление может избавить разумного человека от желания совершать преступления. А для того, чтобы разумный человек поверил в неотвратимость мучительного наказания за преступление, необходимо и достаточно, чтобы он на своём личном опыте убедился в неотвратимости такого мучительного наказания. Следовательно, для того, чтобы у человека не возникало желание совершить преступление, необходимо и достаточно, чтобы ему ни разу не удавалось совершить преступление и остаться после этого без мучительного наказания за это преступление.
В чём причина того, что одни разумные люди являются добрыми, а другие разумные люди являются злыми? Добрые люди выдрессированы методом кнута и пряника с детских лет на добрые дела, а злые люди – не выдрессированы. Совесть, существующая во всяком разумном человеке – есть всего лишь следствие его дрессировки и его прошлого жизненного опыта.
Если родители и сверстники могли со всей жестокостью сурово наказывать человека с детских лет за всякое злое дело, то они отбили у него всякую охоту совершать злые дела. Тот, кому ни разу не удалось совершить злое дело и остаться без мучительного наказания после совершения этого злого дела, приобретал твёрдую веру в существование закона бумеранга и избавлялся полностью от желания совершать злые дела. Тот, кому удавалось совершать злые поступки и оставаться после этого без наказания, не приобретал веры в существование закона бумеранга и мог вполне захотеть стать битцевским маньяком или каким-то иным злодеем.
Очевидно, что чем сильнее физически и смелее в драках был ребёнок – тем сложнее его сверстникам было дать ему ответный удар, когда он наносил кому-то удар. Если к тому же родители не избивали его никогда за то, что он избивал своих сверстников, если ему удавалось избить кого-то и не понести за это избиение никакого наказания, то у него не было никаких разумных оснований уверовать в существование закона бумеранга. Да и мать не могла выпороть ремнём того подростка, который очень физически развит. Вот из таких детей и вырастали потом жестокие маньяки, такие, как битцевский маньяк, Чикатило, Дмитрий Виноградов.
Для того, чтобы исчезли такие злодеи, необходимо, чтобы коллектив жестоко наказывал всякого, кто проявляет садистские наклонности, желание командовать другими, желание запугивать других и порабощать их. Надо освободить толпу от страха перед суперменами, боксёрами и каратистами - почти такого же нелепого страха, имеющегося у толпы голубей, которые боятся одного сильного голубя и трусливо уступают ему место у кормушки. Если не будет такого страха перед сильными особями, то и иерархия никакая возникать не будет, но все люди будут иметь абсолютно равные права и свободы, а все вопросы будут решаться исключительно большинством голосов, как это бывает при прямой демократии.
Никто не хочет сам испытывать боль. Если бы всякий чувствовал чужую боль как свою, то никто бы не захотел причинять боль другим. Так как невозможно логически опровергнуть солипсизм, то невозможно доказать существование чужой боли, и призывать жалеть других людей, взывая к совести человека и его чувству сострадания, так же глупо, как читать морали коту - это высмеяно в басне Крылова «Кот и повар». Если каждый, ударивший другого, будет всегда получать ответный удар и испытывать боль, если каждый, совершивший преступление, будет подвергаться мучительному наказанию за это преступление, то желание бить кого-то и совершать преступление ни у кого возникать не будет. Если никому не будет удаваться сделать злое дело и остаться без наказания за это злое дело, то всякий уверует в неотвратимость наказания за всякое злое дело и не будет испытывать даже желания сделать какое-то злое дело.
Всякий сейчас может убедиться на опыте в том, что получит ушиб и испытает боль, если прыгнет без парашюта вниз с достаточно большой высоты, и наличие в человеке этой веры в неизбежность получения ушиба и боли при прыжке вниз с большой высоты избавляет человека от желания прыгать вниз с этой большой высоты. Если же в будущем будет построено такое сильное и справедливое государство, в котором закон бумеранга будет действовать с такой же необходимостью, с какой в настоящее время действует закон всемирного тяготения, то все люди в этом государстве уверуют в этот закон бумеранга точно так же, как современные люди веруют в закон всемирного тяготения, и поэтому они не будут хотеть делать зло точно так же, как современные люди не хотят прыгать вниз с большой высоты.
Возвращаясь к теме физических наказаний детей, очевидно, что такое физическое наказание справедливо и очень полезно всегда в том случае, когда ребёнок избил кого-то из своих сверстников – будет очень хорошо, если его тоже изобьют за это точно таким же образом. Ничего лучше Моисеевой заповеди «ушиб за ушиб» человечество вряд ли когда-нибудь придумает. Следует тщательно рассмотреть также возможность применения физического наказания за воровство, так как вор, укравший у бедного соседа его единственный ноутбук, подаренный ему добрым дядей, принёс ему такие громадные страдания, которые почти равны по силе жестокому физическому избиению. Должно быть какое-то наказание за клевету и за другие преступления. Всё остальное, что не запрещено законом, родители должны безусловно разрешать своему ребёнку.
«ушиб за ушиб»
(Исход, 21:25)
«Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына;
а кто любит, тот с детства наказывает его».
(Притчи Соломона, 13:25).
«Не оставляй юноши без наказания: если накажешь его розгою, он не умрет;
ты накажешь его розгою и спасешь душу его от преисподней».
(Притчи Соломона, 23:13-14).
Если мы ощущаем, что присутствует потенциальный "яркий момент", то задаем вопросы типа: "Это вам интересно?", "Это вас удивляет?", "Вам хотелось бы, чтобы этого было больше в вашей жизни?" или "Как вы думаете, это хорошо или плохо?". Подобные процессы побуждают людей задуматься над тем, является ли то, что мы рассматриваем как возможное начало истории, действительно новым для них и открывает ли оно направление, которое они предпочитают направлению проблемно-насыщенной истории.
Помимо постановки вопросов, мы обращаем внимание на невербальную коммуникацию. Когда я (Дж.Ф.) вслух интересуюсь, как Джессика переместилась от одной совокупности эффектов к другой (стр. ПО), она с готовностью начинает подробно описывать различия между прошлым и настоящим. Мы рассматриваем эту легкость и готовность как свидетельство того, что такое начало истории уместно и значимо, поэтому продолжаем выяснять дополнительные подробности. Если кто-то не отвечает с такой готовностью, мы, как правило, прекращаем опрос, касающийся этих конкретных событий, и возвращаемся к выслушиванию и постановке деструктивных вопросов.
Помните, что по мере того, как мы вживаемся в миры конкретного опыта людей, мы вслушиваемся в их существующие наррати-вы - особенно в самом начале. Слушая, мы ориентируем себя на их ценности, привычки и предпочтительные способы установления
связей. Интимные визуальные детали, на описание которых добровольно решилась Джессика, подтверждали, что между нами развивались отношения взаимного доверия и уважения. Лишь когда ощущается такое подтверждение, мы можем спокойно перейти к конструированию новой истории. Это особенно касается людей, в чьей личной истории были эпизоды насилия (подобно истории Джессики). Попытки продвигаться слишком быстро могут восприниматься как дополнительное насилие и ущемление прав со стороны более сильного другого. В то же время важно проявлять осторожность, чтобы не конкретизировать и не копировать насилие, втянувшись в "подглядывание" и вытягивая больше подробностей о проблемной истории, которую свободно и непринужденно рассказывает человек (Durrant & Kowalski, 1990).
Развивая начало истории
Если мы соглашаемся с предпочтительным началом истории, которое кажется уместным и интересным для людей, с которыми мы работаем, мы побуждаем их к развитию альтернативной истории. В случае Джессики ее пение вместе с бабушкой было ярким моментом, который дал начало живой и побуждающей истории. Джессика не просто "припомнила" это событие, но сочинила умозрительную историю и свое будущее, основанное на ней. И хотя будущее имело умозрительный характер, Джессика стала жить им.
У нас нет формулы, чтобы руководствоваться в этом процессе, но мы действительно держим в уме, что истории включают события, которые постоянно происходят в особых контекстах, и они, как правило, касаются не только одного человека. Помните, что момент, позволяющий новым историям изменить жизнь людей, состоит в том, что их пересказывание другим людям приводит к представлению смысла. Чтобы превратить терапевтическую беседу в "ритуальное пространство", в котором может произойти представление смысла, мы стремимся создать атмосферу сфокусированного внимания и взаимного уважения, что позволяет людям легко и естественно эмпирически войти в те истории, которые они рассказывают. В идеале люди должны переживать события по мере того, как они о них рассказывают.
Мыслите как романист или сценарист
Если вы заговорите со мной (Дж. К.), когда я читаю, я, возможно, вам не отвечу. Это не означает, что я вас игнорирую. Просто меня может не быть здесь. Я могу находиться в другой стране или в другом времени. Я даже могу быть другим человеком.
Хорошие романы, пьесы и стихи создают миры, в которые вступает читатель. Мы обнаружили, что полезно задумываться над тем, что делает истории настолько притягивающими и каким образом они захватывают наши чувства и воображение (White, 1988/9).
Один из приемов, с помощью которого писатели, драматурги и другие искушенные рассказчики придают своим историям эмпирическую живость, состоит во включении деталей. Поразмышляйте над отрывком из "Фрэнни и Зуи" (Salinger, 1955/61, Penguin). В этом эпизоде Лэйн встречает поезд Фрэнни:
"Фрэнни одна из первых вышла из дальнего вагона в северном конце платформы. Лэйн увидал ее сразу, и, что бы он ни старался сделать со своим лицом, его рука так вскинулась кверху, что сразу все стало ясно. И Фрэнни это поняла и горячо замахала ему в ответ. На ней была шубка из стриженого енота, и Лэйн, идя к ней навстречу быстрым шагом, но с невозмутимым лицом, вдруг подумал, что на всем перроне только ему одному по-настоящему знакома шубка Фрэнни. Он вспомнил, как однажды, в чьей-то машине, целуясь с Фрэнни уже полчаса, он вдруг поцеловал отворот ее шубки, как будто это было вполне естественное, желанное продолжение ее самой.
Лэйн! - Фрэнни поздоровалась с ним очень радостно: она была не из тех, кто скрывает радость.
Закинув руки ему на шею, она поцеловала его. Это был перронный поцелуй - сначала непринужденный, но сразу затормозившийся, словно они просто стукнулись лбами"*.
Под другим пером это содержание могло быть передано фразой "Лэйн встретил Фрэнни на железнодорожном вокзале". Как видите, этот эпизод создан деталями, которые затягивают нас в него.
Подобным же образом, когда люди находят специфические детали, подробности в своих воспоминаниях, они эмпирически по
*Перевод Р Райт-Ковалевой
гружаются в них. (Обратите внимание, что произойдет, если вы вспомните о давнем событии и начнете разбирать его детали: что носили вы и другие люди, кто, когда и с кем разговаривал, какое это было время суток, насколько ярким или приглушенным был свет и т.д.).
В противовес эффектам проблемно-насыщенной истории, важно развивать максимально детализированную и значимую контристорию. Во время нашей второй встречи Джессика и я (Дж. Ф.) говорили о том, как ей удалось смягчить и изолировать последствия насилия в ее жизни. Хотя появившаяся на свет история здесь значительно сокращена, она была прекрасна и богата подробностями*. Эта история всегда могла стать частью жизненного нарратива Джессики, однако еще шесть недель назад события, из которых она была сконструирована, валялись кругом, разрозненные и покрытые пылью, в редко посещаемых закоулках воспоминаний.
Один из верных способов побудить людей насыщать деталями свои истории - задавать вопросы о разных модальностях их опыта. В отрывке из "Фрэнни и Зуи" Дж. Д. Сэлинджер описывает, о чем Лэйн думает, равно как и то, что он делает и чувствует.
Мы обнаружили, что люди гораздо глубже эмпирически погружаются в возникающие истории, если включают в них более чем одну модальность опыта. Мы были особенно поражены тем, как различные модальности вовлекали нас в историю, когда просматривали видеозапись работы Дэвида Эпстона. Во время беседы, которую мы наблюдали, мальчик-подросток рассказывал Дэвиду о своем разговоре с дедушкой. "Какое у него было выражение лица, когда ты сказал ему это?" - спросил Дэвид. "Как он тебя назвал? Когда он говорил тебе это, он обращался к тебе как-то по-особому?" И позже: "Ты планировал, что собираешься ему сказать?"
Очень полезно спрашивать людей, о чем они думают, что делают и чувствуют, а также о том, что они видят, слышат и чувствуют.
Я (Дж. К.) не знаю всех подробностей того, что переживала Джессика, вспоминая, как она обучала свою бабушку песне, но каждый раз, когда слышу ее историю, я ощущаю, будто сижу на коленях у своей бабушки. Мне, должно быть, было года четыре, и мы сидели на качелях, которые висели на веранде слева от парадной двери. День клонился к закату, и тигровые линии живой изгороди отбрасывали длинные и очень четкие тени на лужайку, по-
*См стенограмму в конце этой главы, где приведено еще несколько примеров Роли детали в создании историй
Крытую клевером. На ней было ситцевое домашнее платье голубого цвета. Ее крупные, мягкие, теплые, бледные руки нежно и спокойно убаюкивали меня, и мы медленно и почти незаметно раскачивались из стороны в сторону. Она поспорила, что я не смогу сосчитать вслух до ста, а когда я дошел до сотни, она поспорила, что мне не сосчитать до двухсот. Я ощущал, как ее дыхание слегка шевелит волосы на моей макушке...
Персонажи и различные точки зрения
В большинстве историй присутствует несколько персонажей. Поскольку мы рассматриваем реальности как социально сконструированные, имеет смысл включать других в пересочинение историй. Главный путь к осуществлению этого лежит через вопросы о точках зрения других людей.
Изменение точки зрения почти всегда привносит другие детали, другие эмоции или другие смыслы. Существует множество различных точек зрения, которые мы можем предложить: посмотреть глазами других людей (родственника, сотрудника, лучшего друга, мучителя), посмотреть своими глазами в другом возрасте, "отступить" и взглянуть с осмысливающей позиции, оглянуться назад из ■будущего, заглянуть вперед из прошлого и т.д.
Я (Дж. Ф.) спросила Джессику, кто мог бы предсказать, что она сумеет справиться с последствиями насилия, если бы они знали об этом. Джессика сказала, что некоторые учителя и одноклассники. Они знали, что она была упорна и сообразительна. Убежденная в своем упорстве и сообразительности, Джессика глазами своих учителей и одноклассников пересмотрела свое положение по-другому - через свою веру в то, что она может противостоять насилию.
Позже, поинтересовавшись, что ее бабушка больше всего ценила в ней, я попросила Джессику рассказать часть ее истории с точки зрения бабушки. Тогда Джессика признала, что она привлекательна (чего никогда не признавала со своей точки зрения). Это признание указало Джессике путь, как по-новому пережить "потерянные эпизоды" из своей жизни, - связанные с тем, чтобы быть хорошим человеком, быть здоровой, душевной, жизнерадостной, чувствительной и способной распознавать хорошее в других. Пока она рассказывает эти истории, а я слушаю, стараясь узнать больше дета-
лей, мы участвуем в церемонии; мы устраиваем разыгрывание смысла на этих историях, позволяя эмоциям, действиям и убеждениям, связанным с ними, стать частью официального жизнеописания Джессики.
Внимание к сцене или постановке истории - это еще один аспект превращения ее в эмпирически воодушевляющее повествование. В таком случае важно задавать вопросы о различных контекстах жизни человека. Что касается Джессики, ее проблемно-доминирующая история происходила преимущественно в доме ее детства, с участием определенных членов семьи, и в социальных ситуациях. Кроме того, она происходила в контексте патриархального уклада, в котором женщины рассматриваются как собственность мужчин. Альтернативная история, которую она сочинила, включала контексты школы, профессионального окружения и пребывания дома со своей бабушкой. Все это менее патриархальные контексты, чем тот, который поддерживал ее проблемно-насыщенную историю.
В других ситуациях "вытягивание" описаний из контекста ставит истории на их реальное место. Это может оказаться важным, когда нужно убедиться в том, что эти истории - проживаемые. Размещение своего опыта по местам втягивает людей в разыгрывание историй.
Двойные ландшафты
Майкл Уайт (White & Epston, 1990), вслед за Джеромом Бруне-ром (1986), говорит о "двойных ландшафтах" действия и сознания. Он убежден, что, поскольку истории, составляющие жизнь людей, разворачиваются на этих двух ландшафтах, терапевтам следует получать информацию о них обоих. Давайте сначала рассмотрим ландшафт действия. Брунер (J. Вшпег, 1986) пишет, что его "составляющими служат параметры движения: причина, намерение или цель, ситуация, инструмент - нечто, относящееся к "грамматике истории". Это напоминает "кто, что, когда, где и как" журналистики. На ландшафте действия мы выстраиваем последовательности событий во времени.
Многое из того, что мы уже обсуждали как "развитие начала истории", относится к ландшафту действия: детали в нескольких модальностях, включающие точки зрения различных персонажей в
Особой сцене или окружении. Теперь нам следует добавить само действие. Что произошло, в какой последовательности, какие персонажи участвовали?
Много раз мы с Джессикой вместе работали над тем, чтобы распространить ее предпочтительные истории на ландшафт действий. Она рассказала историю своих достижений в школе. Мы исследовали события из ее профессиональной жизни, в которых последствия насилия обладают меньшей властью, чем в ее социальной жизни. Она подробно рассказала мне - с двух выгодных точек зрения - историю про пение вместе с бабушкой, описывая сопутствующие этому события и все подробнее разбирая их при каждом пересказе. Когда Джессика вернулась через четыре года, она рассказала мне историю своих походов в беговые конюшни и в клуб игроков в дартс, и я предложила ей расширить эти события.
На ландшафте действий мы заинтересованы в конструировании "действующего Я" по отношению к людям. То есть мы задаем вопросы, держа в уме расширение тех аспектов возникающей истории, которые поддерживают "личностное действие" (Adams-Westcott, Dafforn & Sterne, 1993). Сам акт пересочинения требует личностного действия и демонстрирует его, и большинство людей ощущают это в такой работе. Мы делаем шаг вперед в выявлении личностного действия, спрашивая в различных режимах, как люди добились того, что они имеют. В случае Джессики одним из примеров является вопрос о том, что она сделала, чтобы самой создать свою идентичность, вместо того чтобы позволить последствиям насилия сделать это за нее.
Спрашивая о том, "как", или задавая вопросы, предполагающие "как", мы весьма эффективно порождаем истории о личностном действии. Ответы на вопросы "как" могут также придать историям эмпирическую живость и развить последовательность событий во времени. Приведем примеры подобных вопросов: "Как вы сделали это?", "Что вы такого сделали, что привело к появлению этого нового чувства?", "Как вы обнаружили этот новый способ восприятия ситуации?". Ответы на такие вопросы почти всегда приобретают форму историй*.
Мы размышляем о форме истории по мере ее появления. Что предшествовало уникальному эпизоду? Насколько гладко развора-
*Вы можете попробовать это сами. Выберите форму поведения, восприятие или эмоцию из своего недавнего опыта Спросите себя, как возникла эта форма поведения, этот опыт или эмоция Не будет ли ваш ответ служить историей особого
чивались события? Были ли фальстарты? К чему привел конкретный эпизод? В этом отношении нам особенно интересно узнать, есть ли здесь поворотная точка - место, где история поворачивается к хорошему. Однако "поворотная точка" не служит универсальной метафорой для каждого человека и для каждой ситуации. Когда эта точка есть, она становится значительным событием, которое мы можем построить во времени так, чтобы оно превратилось в историю. Такая точка становится фокусом, и проблемная история превращается в предпочтительную. Мы убеждены, что она заслуживает особой концентрации внимания, сопровождаемой созданием новой формы, привлечением новых деталей и даже обращением с ней как с историей-в-истории.
Неважно, насколько живой представляется история на ландшафте действия, - она должна обладать смыслом. Помимо этого, она должна быть развита на ландшафте сознания. Под "ландшафтом сознания" мы понимаем воображаемую территорию, на которую люди "наносят" смыслы, желания, намерения, убеждения, обязательства, мотивации, ценности и прочее - все, что связано с их опытом на ландшафте действия. Другими словами, на ландшафте сознания люди размышляют над значением опыта, хранимого на ландшафте действия. Таким образом, когда Джессика назвала новое представление о себе "мой новый имидж", она находилась на ландшафте сознания.
Джером Брунер (1986) обсуждает, как взаимодействие между этими двумя двойными ландшафтами побуждает эмпатическое и эмпирическое вовлечение в жизнь и умы персонажей истории. Читая роман, смотря фильм или слушая забавный случай, мы действительно проявляем вовлеченность, размышляя над смыслом действий людей: почему они делают то, что делают; случится или нет то, на что они надеются; что их действия говорят об их характере и т.д. Ранее мы обсуждали, как опрашивать людей, выявляя, каким образом они сочиняют истории о посреднических самостях. Та последовательность событий, которую они излагают в ответ на вопросы "как", воплощает личное посредничество людей, когда они вступают на ландшафт сознания и придают им смысл.
Для того чтобы исследовать ландшафт сознания, мы задаем вопросы, которые (Freedman & Combs) называем смысловыми. Это вопросы, побуждающие людей отстраниться от ландшафта действия и поразмышлять над желаниями, мотивациями, ценностями, убежде-
Ниями, научением, подтекстами и т.д. - над всем, что приводит к тем действиям, о которых они рассказывают, и вытекает из них.
Во время второй встречи с Джессикой я спросила, что для нее означает то, что она уже столь многого достигла вопреки насилию. Джессика, поразмыслив, ответила: это означает, что она сообразительна и упорна. Мы убеждены, что она ранее не связывала свои персональные качества сообразительности и упорства напрямую с действиями - получением профессии медсестры, преуспеванием на трудной работе и устройством прекрасного дома для себя - вопреки последствиям насилия. Даже если она и делала это когда-либо, и ландшафт действия, и ландшафт сознания становились для нее более реальными, живыми и запоминающимися по мере размышлений над сконструированной ею историей.
И снова, когда я спросила Джессику, что признавала и больше всего ценила в ней бабушка, мы пробирались по ландшафту сознания. Джессика ответила, что бабушка признавала и ценила ее привлекательность. Далее она объяснила, что быть привлекательной означает многое: что она хороший человек; что она сердечная, забавная, нормальная, здоровая, жизнерадостная и восприимчивая; что она видит хорошее в других. Даже если этот богатый и замечательный комплекс смыслов никогда не был связан в ее опыте, во время терапевтической беседы он соединился для Джессики в воспоминание о сидении на коленях у бабушки и разучивании с ней песни. И все вместе - смыслы и действия - породило наррратив, который был подробным, жизнеспособным и вызывал переживания.
Гипотетические или умозрительные формы опыта
Беллетристика научила нас тому, что истину можно найти в описании событий, которые никогда не происходили. В конце концов, как напоминает нам Эдвард Брунер (1986а)"
"...Истории служат интерпретативными устройствами, порождающими смысл, которые обрамляют настоящее гипотетическим прошлым и предсказанным будущим".
Представьте умозрительную историю, которую развила Джессика, - о том, как могла бы сложиться ее жизнь, "начиная с того времени, когда она была еще совсем маленькой, и постоянно дополняя тем, как все могло бы измениться для нее сейчас, если бы она постоянно жила со своей бабушкой". Это говорит о предпочтительной идентичности Джессики, над конструированием которой она упорно работала годами. Страх перед атмосферой общественных мест, вызванный годами оскорбительного обращения в родительском доме, никогда не был ее предпочтительной идентичностью, это была "уловка", устроенная насилием.
Отдельные яркие моменты могут быть легко утрачены. Если они появляются, то использование их в качестве основы для размышлений о том, что могло бы произойти или что произойдет, - это еще один способ сохранять их живыми и оформленными в виде истории. Гипотетическая история может стать основой для реальных настоящих и будущих событий.
Развивая "историю настоящего"
Майкл Уайт (White & Epston, 1990) пишет:
"Ученые-социологи заинтересовались аналогией с текстом, которая была вызвана наблюдениями над тем, что, хотя эпизод поведения происходит во времени таким образом, что он уже не существует* в настоящем, когда на него обращают внимание, приписываемый ему смысл сохраняется во времени... В своем стремлении осмыслить жизнь, люди сталкиваются с задачей выстраивания эпизодов своего опыта во временную последовательность таким образом, чтобы добиться связного представления о самих себе и окружающем мире".
При воспроизведении таких представлений мы стремимся связать во времени одно предпочтительное событие, которое определили, с другими предпочтительными событиями так, чтобы сохранились их смыслы и чтобы сами события и их смыслы могли Уплотнить нарратив человека предпочтительным способом Следовательно, если предпочтительное событие определено и превращено в историю, мы задаем вопросы, которые могут связать его с другими событиями прошлого и будущего.
До того как принять карту нарративов мы помогали людям найти "ресурсы" в непроблемных жизненных контекстах и использовать их в проблемных контекстах. Для нас было вполне привычным искать эти ресурсы в прошлом опыте Тем не менее мы рассматривали ресурсы как состояния сознания и использовали прошлый опыт лишь как способ помочь людям достичь ресурсных состояний. Мы мало внимания уделяли тому, чтобы связать эпизоды опыта и состояния в нарратив, устойчиво существующий во времени. Теперь мы рассматриваем такие аспекты опыта, как важные жизненные события, которые могут изменить проблемные нарративы через представление их значения и связь с другими такими событиями. Это подводит нас к тому, чтобы посвящать массу времени и энергии пересмотру, пере-живанию и сопряжению факторов, предшествующих настоящим уникальным эпизодам. Майкл Уайт (1993) называет историю, возникающую в результате такого процесса, "историей настоящего".
В работе с Джессикой ее достижения вопреки опыту насилия выступали в роли уникальных эпизодов. Спрашивая, кто мог бы предсказать, что она будет противостоять последствиям насилия (как показывают ее достижения), я побуждала Джессику со-конструиро-вать историю настоящего вместе со мной. Эта история включала больше подробностей, чем мы зафиксировали в письменном нарра-тиве. Она включала упоминание о нескольких людях, которые могли бы предвидеть способность Джессики противостоять насилию, и истории о некоторых событиях, свидетелями которых они становились в различные моменты ее жизни. Мы превратили каждое из этих событий в историю - предвестницу сопротивления насилию. Все вместе они представляли историю о ее настоящих достижениях
Распространяя историю на будущее
Как возникающая новая история влияет на мысли человека о будущем? По мере того, как люди все больше и больше освобождают свое прошлое от влияния проблемно-доминирующих историй, они получают возможность предвидеть, ожидать и планировать менее проблемное будущее. Во время нашей второй встречи с Джессикой, когда я спросила ее: "Если оглянуться на те годы, когда вы использовали свою силу и интеллект, чтобы взять на себя от-
ветственность за свою жизнь - получили образование, стали медсестрой, которая действует в ситуациях жизни и смерти, нашли способы ограничить последствия насилия, - не служит ли ваша готовность выйти замуж следующим шагом?", - я пересказывала историю настоящего и просила ее распространить эту историю на будущее. Отвечая на мой вопрос, Джессика начала воображать, что у нее будут теплые и нежные чувства и она будет связана с другим человеком. Теперь она действительно могла поверить, что может перейти в царство романтических отношений, - что прежде казалось только фантазией.
Когда Джессика вернулась через четыре года, мы обнаружили, что она начала понимать то будущее, которая сочиняла в процессе нашей совместной работы.
Формат практики для развития историй
Мы предлагаем вам этот формат практики как инструмент обучения, но не как предписание или рецепт. Он намечает идеализированную форму для терапевтической беседы, которая сводит вместе многие из описанных нами идей. В реальной работе беседа редко принимает такую форму. Как и во всякой интересной беседе, случаются отклонения, повторения и изменение порядка.
1. Начинайте с уникального эпизода. Даже когда люди описывают проблемно-насыщенные истории, они часто упоминают или подразумевают переживания, которые не соответствуют этим историям. Спрашивайте о таких событиях.
Вы сказали, что, хотя настроения безнадежности часто наводят вас на мысль о самоубийстве, вы знаете, что на самом деле не хотите умирать. Когда в последний раз это знание помогло вам отбросить мысли о самоубийстве?
Вы сказали, что на прошлой неделе ваш сын будил вас ночью четыре раза. Что происходило в три остальные ночи?
Если такие вещи не упоминаются, спрашивайте о тех моментах и местах, когда и где они могли произойти.
Бывали ли времена, когда желание спорить могло возобладать, но ему это не удалось?
Когда в последний раз ваш сын сам пошел в школу 9
2. Убедитесь, что уникальный эпизод представляет предпочтитель
ный опыт.
Попросите людей оценить уникальный эпизод. Это был хороший опыт или плохой?
Вам хотелось бы больше подобных взаимодействий в ваших отношениях?