Тележурналист, публицист, ипполог и физиолог, человек вообще очень многогранный, Александр Невзоров успел когда-то побыть, как он сам говорит, и "воином-наёмником". И многих из тех, кто сейчас воюет за Донецкую и Луганскую республики, он знает с 1990-х - со времён Вильнюса, Риги, Карабаха и Чечни. Со времён "Шестисот секунд" и патриотического движения "Наши". Сегодня они оказались по разные стороны баррикады под названием "Донбасс". Незоров пишет злые колонки о мародёрстве и в терминах вполне физиологических объясняет, куда, по его мнению, ведут Россию имперские идеи. О том, что заставило измениться его и что произошло с его старыми боевыми друзьями, он рассказал в интервью "Фонтанке".
Мы с вами разговаривали ровно год назад, и тогда вы сказали, что у вас есть определённого рода долг перед президентом Путиным, поэтому вы остаётесь его доверенным лицом и испытываете к нему благодарность и симпатии. И вот я читаю ваши статьи на "Снобе" и хочу спросить: вы считаете, что долг уже оплачен?
- Нет. Нет. Я же не случайно всегда вывожу его за скобки во всяких ситуациях. Во-первых, потому, что я искренне считаю его абсолютно нормальным человеком. И понимаю, что сильно не он причина всего того кошмара, который творится в стране. Вот как это ни дико звучит. Он ведь действительно попытался править населением с помощью относительной свободы, с помощью относительной правды, с помощью относительной цивилизованности. Но населению это было совершенно неинтересно. Но вот когда населению снова стали вышибать сапогом зубы, пороть регулярно и объединять самыми тупыми и агрессивными идеями, тогда он для себя понял, что это, очевидно, и есть тот самый рычаг, которым с этим населением и можно достигать наибольших успехов. Он понял, что, к сожалению, чем жёстче и примитивнее методы - тем сильнее аплодисменты и рукоплескания.
- Все эти 14 лет у него был высокий рейтинг, его любили, обожали. Когда, в какой момент он мог это понять?
- Я не могу за него говорить, но я сильно подозреваю, что он такой же рефлексант, как и все остальные питерские. И вероятно, задача, которую он перед собой поставил, - во что бы то ни стало спасти это несчастную страну от распада, любыми способами… Я не очень понимаю, зачем её спасать от распада, но вот у него такой каприз. И к сожалению, это оказалось возможно сделать только такими чудовищными, грубыми и глупыми способами, которыми на самом деле открывают список неисчислимых бедствий. Которые нам ещё, вероятно, предстоит пережить.
- Какое бедствие вы считаете первым в этом списке?
- Крым, конечно! Конечно.
- То есть до Крыма всё было ещё ничего?
- До Крыма только очень опытные геологи, только очень опытные вулканологи, метафорически говоря, могли, приложив ухо к этим камням, сообразить, что давление и клокотание магм и паровые заполнения водяных линз уже сейчас будут освобождаться и совершать смещение различных геологических пластов. Но стороннему человеку это было незаметно. Сейчас это заметно уже всем. Понятно, что, в общем, к сожалению, весь этот суповой набор - он комплектен: война, революция, распад - ну и так далее, в общем. Это уже понятно и уже со всей очевидностью наступает.
- Вы хотите сказать, что после Крыма всё пошло вниз камнепадом?
- Нет. Крым просто сдетонировал ситуацию. Подключились какие-то уже не только исторические невидимые нам закономерности и силы. Включились живые люди. Когда Россия в очередной раз продемонстрировала, что она, несмотря на то что является частью Европы, несмотря на то что она является родным и выпестованным "дитём" этой Европы… Если мы оглянемся вокруг, то что мы русского обнаружим? Ну, расскажите мне? Вот хоть один предмет? Вы мне скажете - романы и русскую литературу. Но это всё - западные формы. Всё заимствовано. Всё, даже матрёшка - и то японская игрушка…
- Матрёшка?
- Это конец XIX века, в Москву был привезён японский божок. И всех поразила токарная работа - круглый, толстый, весёлый божок, который вынимается друг из друга. Это всё было немедленно передрано. И если мы попытаемся что-нибудь русское - в черносотенном смысле этого слова, в сегодняшнем идеологическом смысле этого слова, - мы ничего не обнаружим. Вы можете мне навскидку назвать что-нибудь самостоятельное русское?
- Хотела назвать Глинку - потом осеклась.
- Так нет! Глинка - это симфоническая музыка. Это шаблоны западной музыки, которые были перенесены к нам. Да, мы замечательно умеем развивать. Но мы - Европа. И вся культура, которая у нас есть, это только европейская культура.
- Но это же можно, наверное, сказать про любую европейскую страну?
- Абсолютно!.. Европа и есть некое великое и потрясающее сообщество, это вектор, это направление - то, что мы называем словом "Запад". И в очередной раз вдруг взять и начать плеваться в свои подлинные корни… Ну, это даром не проходит.
- Не перестаю удивляться, слыша это от вас, потому что не могу забыть ваши идеи образца 90-х, движение "Наши"…
- Когда ты, всю жизнь исповедовавший идеи империи, видишь, чего эта империя стоит… Ты понимаешь, что на самом деле весь этот имперский бред не стоит даже одного оторванного пальца. Не говоря уже обо всех этих обгорелых, воняющих кишках, которые развешаны на деревьях, намотаны на гусеницы… И ты понимаешь, что империя - это, может быть, замечательная вещь. Но та цена, которую приходится платить за поддержание идеи бредовой огромности, непомерно высока. И причём платят за эту империю совсем не те, кому следовало бы.
- То есть сейчас у вас уже не могло возникнуть желания оказаться рядом со Стрелковым в Донецке?
- О, это вообще всё для меня отдельная больная и тяжёлая тема. При том что я искренне желаю победы Украине, и как можно более скорой, для меня сообщения об успехах украинской армии… Они меня тоже не радуют. Потому что очень многие ребята, которые там воюют, которых я совершенно справедливо называю террористами, это всё, в общем-то, люди, с которыми я так или иначе связан. Это всё - мои старые друзья. И я вообще не понимаю, что происходит на Украине. Мы ж все в контакте всё равно. Хотя мы сейчас по разные стороны баррикад, но мне же всё равно приходят какие-то данные, приходит какая-то информация… И я не понимаю, почему вот эти вот демоны войны, эти псы войны, люди, которые знают технику войны и любую войну наизусть, гибнут один за другим. И каким образом Украине, с её смешной армией, удаётся ликвидировать таких потрясающих волков, таких псов войны. Подозреваю, что мы вообще не знаем правды о происходящем. Но те, кто воюет на стороне Луганска и Донецка, от того, что они мои друзья, не перестают быть террористами, и я им честно говорю это. Потому что так не воюют. Так нельзя: прикрываться поликлиниками, толстыми испуганными тётками, торговками семечками - и играть в национальных героев. Это не воинские подвиги, это - терроризм.
- Значит, вы верите в то, о чём сейчас говорите? Есть же другая точка зрения…
- Есть элементарная фактология. Стилистика войны выбрана такая: за спинами торговок крыжовниками, скрываясь за поликлиниками. И это факт, с которым спорить бессмысленно. Не случайно очень многие из тех ребят, которых я знаю ещё по Карабаху, по Приднестровью, по Югославии, холодные и очень качественные наёмники, не согласились в этом участвовать и уехали оттуда.
- А тех, кто согласился участвовать, вы тоже знаете хорошо?
- Да, конечно.
Как они объясняют то, что они воюют из-за спин торговок крыжовником?
- Они говорят, что их перебьют. Но я могу сказать, что там такие находятся… В том числе, при полном моём понимании того, что они террористы, и то, что они делают, - кошмарное дело, там есть и очень хорошие люди. Настоящие люди. Я имею в виду их разумность, храбрость, доброту, великодушие. Там есть и такие.
- А какие их поступки об этом говорят?
- Прежние.
- С ними, как и с вами, тоже какая-то трансформация произошла?
- Вероятно - да. Но там, где я избавился от имперского наркотика, от наркотика имперства, они, вероятно, получили ещё большую его дозу. Потому что такого чисто теоретического ознакомления с имперством, книжного ознакомления, недостаточно. Это нужно…
- Но у них есть и другой опыт - не только теоретический.
- Есть и другой опыт. И вот они сейчас там. К сожалению, там они сейчас реализовывают вот эту имперскую агрессию. И у них нет пути назад. Ведь и у того же самого Гиркина теперь не будет другого места в жизни, кроме как узенькая дорожка границ между государствами. Понятно, что, даже если, предположим, этим ребятам удастся унести ноги, украинцы сделают всё, чтобы навсегда их во всём мире заклеймить как военных преступников. Там много материала для этого. Не надо будет даже особо копаться и ковыряться. Поверьте, как только там стабилизируется ситуация и начнут открываться первые могильники, когда начнут отпираться первые подвалы, когда всё это население, которое так радостно ходило на референдум, начнёт писать покаяния, заявления и давать свидетельские показания о том, как всё происходило на самом деле, там не надо будет копать специальные материалы. И все эти ребята ни здесь, ни там, ни где бы то ни было места уже в этой жизни не найдут.
- А что с ними будет?
- А чёрт его знает. Мне горько узнавать о смертях очень многих моих друзей, я вот за последний месяц получил извещения о семи смертях.
- Скажите, вы знаете, как эти люди там оказались?
- Знаю. Не буду здесь вам об этом рассказывать.
- Почему?
- Потому что есть вещи, о которых… О которых я не беседую даже с прессой.
Тогда я хочу вернуться к нашему президенту. Скажите, вот когда вы, говоря про Крым, обвиняете власть в мародёрстве…
- Ага.
Разве под словом "власть" вы не имеете в виду человека, который эту власть в себе воплощает?
- Ну, во-первых, не воплощает. А я говорю о системе. Я говорю об обычае, традиции, о характере. Власть в России никогда другой не была. Поэтому я, в отличие от всех остальных людей, понимаю, что власть всегда детерминирована народом и обстоятельствами. Представьте себе на секундочку Сталина в римском сенате. Ему бы усы поотрывали, надавали бы по голой заднице розгами и выкинули бы в одну секунду. Представьте себе какого-нибудь Ким Ир Сена во французском парламенте. Не получится, да? В том-то и дело, что верховный правитель - это всегда лишь кораблик, который вынужден ловить паруса общественных настроений. И вынужден подчиняться особенностям того, что называется общим словом "народ".
В одной из ваших последних статей есть фраза: революция нужна не для того, чтобы поменять власть в России, а для того, чтобы поменять народ.
- Конечно.
- Это как?
- Это так. До тех пор, пока народ находится… Вообще, что мы называем словом "народ"? Когда мы о каких-то людях говорим, что это алкоголики, что это зрители "Дома-2", что это те самые, кто обеспечивают зашкаливающие рейтинги "битвам экстрасенсов", что это те самые, среди которых столько-то миллионов наркоманов, это и есть народ. Когда мы произносим слово "народ", всегда неплохо бы себе персонифицировать явление, о котором мы говорим. И представить себе эти лица!
- Но разве мы с вами - это не народ?
- Не знаю. Я не народ - совершенно точно. Потому что я вообще как бы про себя ничего не знаю. Я не православный, не государственник, не патриот - какой из меня народ-то?
- Хорошо, и как их можно… Страшно даже спросить вас, как их можно поменять? И на кого?
- Как только их убеждения, как только вот это их объединение начинают доставлять им физические неудобства, они быстро меняют свою точку зрения. Потому что у них, как правило, своей точки зрения нет. Они имеют ту точку зрения, которая им подсказана. Или навязана - телевидением, средствами массовой информации. И особо они не заморачиваются. Те, кто так радостно и тупо орут "Крымнаш!", не понимают, сколько в этом страшном слове заключено бедствий. Прежде всего - для России, от имени которой и в честь которой они кричат. Боюсь, мы на пороге существенных бедствий.
- Вы, правда, не ответили на вопрос, как нам "менять народ", но теперь, конечно, я хочу спросить про бедствия…
- А зачем как-то их менять? Они поменяются сами, как только их точка зрения начнёт причинять им личные неудобства.
- А как…
- Нет, ну мы же не подразумеваем буквальную физическую смену!
- Да.
- Мы подразумеваем, что люди избавляются, исцеляются, освобождаются от этого шовинистического маразма, который нагнетается, который возбуждается, который разгоняется. При том что мы знаем, что в общем-то у этого шовинистического маразма весьма мало реалистических оснований. Вы же знаете, кто является автором русской национальной идеи?
- Нет.
- Как - нет?!
- Я не знаю, что за идею вы имеете в виду, у нас в последнее время много национальных идей.
- Нет, у нас одна русская национальная идея: про Третий Рим, особый путь, духовность… Ну, словом, всё то, что рано или поздно заканчивается наматыванием чьих-нибудь кишок на гусеницы, потому что все остальные с этим не согласны. То есть это, по сути дела, - война. И к сожалению, эта шовинистическая и черносотенная "русская идея" в результате приводит либо к войне с собственным народом, либо к войне с другим народом. Но, помимо этой русской идеи, есть другая Россия. Это Россия Ивана Петровича Павлова, Засулич, Писарева, Циолковского. И она совершенно другая. Эта Россия всегда на положении падчерицы на нашей территории. Эта Россия, которая стремится к нормальности, к цивилизованности, к матушке-Европе.
- То, что мы видели в 90-е годы, - это были ростки этой России, которая - к Европе?
- Трудно диагностировать с точностью. Настолько сильно было охмеление свободой, настолько доминантна была свобода как самоцель, как самосредство, как самовсё… Там невозможно было определить, какие мы на самом деле. Мы были все под абсолютным гипнозом. Либо тяжело его воспринимали, либо легко и радостно. Но диагностировать с точностью трудно.
- Вы его воспринимали как раз тяжело.
- Я воспринимал тяжело, потому что я вполне серьёзно относился к факту наличия так называемой родины. И Советский Союз, которому я в общем-то в известной степени был чем-то обязан, - это не юная Россия, которой 23 года или 24, что бы ни говорили черносотенцы про какую-то там невидимую связь с невидимыми эпохами. Я к Советскому Союзу относился вполне серьёзно. И вполне серьёзно был тем самым солдатом империи, который долго… Ну, как вы знаете, стоял до последнего.
- По-моему, наоборот: ваши "600 секунд" были такими очень хорошими снарядами по этой империи.
- Да, и это тоже было.
- Как вы это всё совмещали?
- Я с лёгкостью разворачиваю орудия.
- Вот вы упомянули про бедствия, которые нас теперь ждут…
- Да, обычный комплект - война, революция, распад и так далее.
- Как вы об этом спокойно говорите!
- Ну, это надо не ко мне предъявлять претензии, а к тем историческим закономерностям, которые мы имели многократную возможность наблюдать на примере других стран. Да и на примере России. Предполагать, что на этот раз грабли просвистят мимо, по меньшей мере, наивно.
- А признаки того, что мы опять уже над этими граблями ногу занесли…
- Да мы не занесли, мы уже наступили! И теперь нам надо слушать свист прилёта в лоб.
Когда вы встречаетесь - или встречались - с теми вашими друзьями, которые сегодня воюют за Донбасс, вы с ними о чём разговариваете?
- Разговариваете - это громко сказано. Мы сохраняем связь, мы действительно очень много прошли вместе мясорубок. И если бы я оказался реальным лицом действующего донбасского конфликта, любой из них, застрелив меня, наверное, утёр бы слезу. И то же самое выразительно сделал бы я, чтобы все видели, что это мне небезразлично. То есть это некие человеческие отношения. А разговоров нет, особо разговаривать не о чем. Тем более - разговаривать о политике или об их выборе.
- Они к вам никогда не обращались с предложением, например, к ним присоединиться?
- Я не буду этого комментировать.
- Или поддержать их как…
- Не буду этого комментировать никак. Поймите, то, что для многих людей - просто политика, просто события, для меня, если хотите, - ещё и события личные. Что именно вот с этими людьми я оказался в какой-то момент на совершенно разных сторонах баррикады.
- Почему сепаратисты проигрывают? Если вы их так хорошо характеризуете с точки зрения военной…
- Не всех. Не забывайте, что это всё равно чудовищная, тупая, уголовная масса, которая только инкрустирована редкими, действительно великолепными воинами-наёмниками. Но их очень мало. Когда всё начиналось, когда такое наёмническое братство в России складывалось, это было примерно во времена первого Карабаха, их было где-то человек сто двадцать. Ко временам Югославии осталось где-то, наверное, восемьдесят. А после всех Чечней - человек сорок. То есть их в принципе очень немного. Половина из тех, кто были призваны туда под знамёна имперской идеи, уехали из Донбасса, потому что они действительно не умеют воевать из окон родильных домов, прикрываясь младенцами. И ещё семеро уже погибли.
- Но эти люди, видимо, передавали другим опыт, а опыт у них, понятно…
- Этот опыт не передаётся так просто. Этот опыт вынашивается, и выслуживается, и выстрадывается, вырабатывается, ну, в течение, как минимум, там, 10 - 15 - 20 лет.
- Но у украинской армии вообще нет никакого опыта!
- Вот это самое поразительное! И они таких псов войны гробят, как… Не знаю. Я уже вам сказал: я не понимаю, что происходит на Украине. Но я понимаю, что чем дольше это будет продолжаться - тем выше шансы России не распасться и не погрязнуть в чудовищной войне в ближайшее время.
- Какая тут связь?
- Да, мы сейчас очень сопереживаем и сочувствуем украинцам. Я, например, всецело на стороне сил АТО. Но я прекрасно понимаю, что как только они задушат Донбасс - они начнут распальцовку про Крым. Вот представьте: лежала окровавленная, без сознания Украина и из сумочки у неё торчал Крым. Я понимаю, что устоять невозможно. И наши смародёрничали. Но, как я уже говорил, основная проблема всех мародёров не в том, что они что-то взяли. Порой действительно живому гораздо нужнее то, что уже не нужно раненому или умирающему. Но проблема в том, что раненые очухиваются. Встают и приходят за своим добришком. И вот тогда уже начинаются серьёзные разборки. И это нас в обязательном порядке ждёт. Вот это уже - бесповоротная магистральная война. Поэтому пусть лучше они там занимаются у себя вот этими своими проблемами. И давайте постараемся оттянуть то бедствие, которое нас, возможно, всех ждёт.
Беседовала Ирина Тумакова,
"Фонтанка. ру
Александр Невзоров - писатель, режиссер, продюсер, политик, публицист и борец с клерикализмом - рассказал, почему он не любит попов и все, что с ними связано.
Тата Олейник· Семен Шрайк
Мы призвали Александра Невзорова к ответу, а он, не таясь и не смущаясь откровенных подробностей, рассказал нам всю правду об РПЦ.
Как тебя, ребенка коммунистических родителей, занесло в советское время в церковный хор?
У меня была богатая церковная биография. Это не только хор, это еще и послушничество в монастыре, и обучение иконописи, и прочее.. Тогда ведь церковь воспринималась практически как возможность сбежать к индейцам. То есть вокруг была мрачная, советская, непробиваемая, непобедимая и омерзительная серая реальность, и было нечто внутри этой реальности, ей противоположное и контрастное, - церковь. Но у меня там не получилось. Будь у меня другая сексуальная ориентация - конечно, я бы давно был патриархом, но мне не повезло. Как раз когда я пел в хоре в семинарии, эти идиоты именно в тот год набрали регентский класс. Девочки со всей России - поповские дочки и племянницы. Я, будучи единственным человеком с традиционной сексуальной ориентацией, конечно же отдувался за всю семинарию и впервые понял, что такое жизнь жеребца на конном заводе. Но я по молодости не понимал, что все эти дуры исповедуются под карандаш. И в один прекрасный момент меня вызвал инспектор, кинул мне всю эту кипу исповедей и сказал: что это вообще такое?
Но в Бога ты хоть верил?
Нет, конечно. Я с самого начала воспринимал церковь как экзотику, как своеобразную подливу к имперскому мировоззрению, которое в то время очень крепко владело многими юными умами. Есть советская Россия, что-то серое, скучное, очень неинтересное, - и что-то было в прошлом потрясающее.
И когда развеялись иллюзии?
Да особых иллюзий и не было. Но сейчас есть точное знание, что Россия имперская была той же эпохой застоя, только еще более грязного и грубого, где вместо портрета Брежнева висел портрет Иисуса Иосифовича Христа. На самом деле на протяжении какого-то времени можно быть и верующим, в этом нет ничего страшного. Как вы знаете, на протяжении эволюции почти все были трилобитами, а потом кто-то развивался, а кто-то оставался трилобитом. В конце концов, это личный выбор каждого, кем быть. Но в моем случае трилобиты были без шансов. Я своими глазами видел, во-первых, эту поразительную по силе и масштабу педерастию. Притом надо понимать, что церковники становятся педерастами вовсе не потому, что хотят ими быть. Это здоровые ражие мужики, очень много жрущие, ничем не занятые, ничего в этой жизни не делающие. А физиология - это вам не церковная старушка, она проповедей не слушает. Поэтому, что называется, куда-то надо. Но барышни в этом случае народ наименее пригодный, поскольку барышни беременеют, барышни истерикуют, барышни хотят замуж, барышни хотят подарков, у барышень есть мамы. А зачем барышня, когда под рукой розовые гибкие иподьяконы, которым все равно никуда не деться: если они откажутся от предложения, то могут сломать об коленку рипиду и идти обратно в укладчики асфальта. Ведь чем еще прелестна церковь? Тем, что она дает приют огромному количеству абсолютно бездарных людей - людей, вообще непригодных ни к какой деятельности. И вот это существо, немножко принаряженное и выучившее два десятка архаических и не очень понятных ему самому заклинаний, сразу приобретает и статус, и заработок, и положение, и занятость, и так далее. Я своими глазами видел некоторых из нынешних иерархов, которые делали свою карьеру за счет того, что в молодости были чрезвычайно кудрявы.
У нас не так много знакомых священников, поэтому во время твоего рассказа перед глазами медийные персоны всякие мелькают: Чаплин там, Кураев...
С Кураевым и Чаплиным - отдельная история. Чаплин - несчастнейший мужик, который не имеет возможности сказать от себя ни единого слова. Через него идет только чревовещание Гундяева, он репетирует исключительно гундяевские мысли. А что касается Кураева, будущего патриарха, - он гораздо более подходящий кандидат на эту должность по всем статьям, в том числе и внешне, - то искренность его довольно проблематична, но тем не менее понятно, что патриархом он рано или поздно все-таки станет. Так вот, когда ты видишь этот разврат вокруг, эту жадность дикую, ты спрашиваешь: а зачем это все вообще нужно? Ведь если религия не улучшает человека, то какой в ней смысл?
Вот так ты и стал борцом с РПЦ?
Не могу сказать, что эта тема меня очень сильно увлекает, хотя мне по свойствам характера надо с кем-то воевать, а с попами воевать - святое дело. У меня ведь еще есть определенного рода иллюзии по поводу будущего России. Тут же речь идет об интеллектуальном будущем людей, которые здесь живут. Эти люди не виноваты, что их постоянно пытаются приносить в жертву той или иной идеологии, тому или иному бреду, тому или иному дегенеративному представлению о величии, об особом пути, Третьем Риме и так далее. То, что у нас произошло сейчас с церковью, даже это вот массированное наступление церковников на школу, на государственные институты, на армию, на власть, на все, - это нам обойдется еще лет в двадцать пять тяжелого отставания в самых разных сферах.
ХИТ-ЛИСТ ГЕРОЯ
Может, все-таки дело не в вере, не в религии даже, а в проблемах современной РПЦ?
Не бывает просто веры: она всегда ищет словесного, материального, художественного, сценического воплощения. Если бы эта вера была задвинута на то место, которое ей полагается по 14-й статье Конституции, я со своей стороны мог бы гарантировать полное к ней безразличие. То есть они могут ходить в кастрюлях любого цвета на голове, целовать друг другу руки и мыть ноги, долбить лбом пол, есть мясо своего Бога - могут делать все, что угодно, в специально отведенных местах и за свой счет.
Но все-таки церковь стольким людям дает утешение! Они явно становятся счастливее. И не все ли тогда равно, на чем это основано?
Нет, не все равно. Церковь является очень мощным генератором ненависти и раскола между людьми. И вот это одиночное, разовое удовлетворение, которое она кому-то доставляет, покупается, к сожалению, очень дорогой ценой, ценой дикого регресса. Если мы внимательно посмотрим историю России, то увидим фантастическую вещь, которую никто не замечает. Огромный по численности народ с очень хорошими данными, но он ставит абсолютный рекорд, достойный Книги Гиннесса: за 760 лет с момента принятия крещения этот народ не дает миру ни одного ученого, ни одного философа, ни одного поэта, ни одного писателя, ни одного медика – никого. Полный вакуум. А кому мы обязаны так называемым татаро-монгольским игом? С одной стороны – Европа, готовая организовать крестовый поход и освободить Русь от татар. К этому был готов Даниил Галицкий, который уже подписывал все нужные бумаги с папой, и к этому просвещенная часть русского общества была готова. Но против выступили попы. Почему? Татары свечками не торгуют, а католики – торгуют. Следовательно, мы выбираем татар. И отсюда вся эта поэтизация и героизация Александра Невского, который был, по сути, просто татарским вышибалой. То, как он остервенело жег родной Новгород за то, что в этом Новгороде убили несколько татарских переписчиков, показывает, что это фигура не только не национальная, но и антинациональная.
И каковы прогнозы на будущее?
Я надеюсь, что церковники все же расколются многократно внутри себя, потому что вера – очень хороший бизнес, а попы – народ жадный. И не надо мне приводить в пример каких-то сельских обнищалых батюшек, они меня совершенно не интересуют. Мне говорят: вот, он полжизни потратил на то, чтобы восстановить церковку. Ну и что? Кооператор тоже из кусков картона делает себе ларечек, чтобы торговать шавермой. Они строят себе торговую точку, они там будут зарабатывать. Так что, я думаю, этот бизнес будет многократно расколот, найдется кто-нибудь в достаточной степени волосатый и харизматичный, который умеет искусно имитировать веру – для этого нужны небольшие актерские способности. При этом я вообще не верю в факт наличия веры у большинства людей.
У людей из церкви?
Да практически у всех. Это не вера, дружище, это тот восторг сопричастности идеологии, те чувства, которые заставляли людей бросаться под колеса машины фюрера или обрекать себя на десятидневную голодовку с кровавым поносом, когда хоронили недавно северокорейского лидера.
Есть такое мнение, что человеку нужно обязательно во что-то верить.
Знаете, это мнение – бредовое абсолютно. Человеку надо знать как можно больше, поскольку знания являются основой интеллекта.
Не с рациональной точки зрения, а поскольку такова природа человека.
Классическая нейрофизиология давно установила природу человека. И пришла к довольно грустному выводу: человек – это животное, которое становится человеком в нашем понимании лишь в том случае, если он прошел курс социально-этической дрессировки. Иначе это будет маугли. А маугли – это красиво в книжке, а на самом деле приведите сюда маугли, так он наложил бы кучу в углу, потом попытался бы совокупиться с присутствующей дамой и подрался бы с зеркалом. Поэтому говорить о каком-то наличии веры, причем эволюционно заложенной, предельно глупо. Ни один из классиков нейрофизиологии не подтверждает эту точку зрения.
Почему же тогда вокруг столько верующих?
Дело в том, что атеизм – сложная штука. В отличие от веры – это работа. Поскольку вы становитесь атеистом под воздействием естественнонаучных знаний, под воздействием образования, той работы, которую вы проделываете внутри себя. А вера – это готовые клише, она гораздо проще, и ее выбирают многие именно в силу этой простоты. Но не думаю, что верующих на самом деле много. Весь этот фанатизм изображают, как правило, такие не вполне состоявшиеся артистки, которых перестают брать в эпизоды, и тогда они уходят в монастыри и по телевизору поднимают громкий вой о вере и православии.
Многие говорят, что не надо воспринимать это буквально…
Знаете, если вам говорят, что не надо воспринимать это буквально, всегда спрашивайте фамилию человека, который вам это сказал. А потом поищите его фамилию в списках авторов или соавторов Евангелия.
Сразу после свадьбы с Лидией знаменитый провокатор перевёз к себе тёщу, рядом с которой счастлив до сих пор
60 лет исполнилось питерскому тележурналисту Александру Невзорову, автору и ведущему знаменитой постперестроечной программы «600 секунд». Александр Глебович и сейчас подтверждает репутацию дерзкого и наглого циника. Но при этом виртуозно обходит вопросы частной жизни. Чтобы разобраться, каков он в быту, мы позвонили его жене Лидии, которая, кстати, в этом году отметила 45-летие.
- Александр Глебович нам рассказал, что не любит отмечать свои дни рождения. А вам и 11-летнему сыну Саше тоже запрещает устраивать праздники?
Муж не считает день рождения своей заслугой и поводом дарить ему подарки. И я с ним солидарна. Мы с Сашей 27 лет вместе, и я привыкла, что ему не нужно искать предлогов для веселья. Ему просто хорошо, когда в любое время года собираются друзья. И приносят ему анатомические книги или черепа с костями, скульптуры разные. Меня муж очень любит и радует без поводов. Что же касается сына, то подарки в день появления на свет мы ему преподносим и развлекаем всячески. Хотя Саша-младший тоже понимает, что заслуга тут не его, а моя.
- Кто входит в близкий круг вашего мужа?
- Сергей Шнуров , Александр Сокуров , доктор Курпатов . В таком возрасте уже сложно найти время на новых друзей, поэтому их небольшой список не расширяется. А с этими людьми Саше интересно, на них он может положиться в трудную минуту.
Изображение: Facebook.com
- Что общего у Невзорова и Шнура?!
Дух новаторства и бунтарства, умение донести свои мысли до публики. Оба лидеры. Мужу вообще интересны личности, которые умеют формировать сознание людей, их взгляды на жизнь.
- От первого брака у Невзорова - 37- летняя дочка Полина. У нее с супругом, популярным актером Сергеем Горобченко, пятеро детей. Почему ваш муж не общается ни с Полей, ни Сергеем, ни с внуками?
Нет никакого значения в плоти и крови. Самое важное - близость духовная. А она возникает между людьми с общими интересами. Отношения складываются или не складываются независимо от кровных связей. А бывает, в какой-то момент люди расходятся. Не надо заставлять себя общаться, если не получились отношения.
- Значит, он не вложил чего-то в дочку, раз ему с ней неинтересно. И как он воспитывает сына, чтобы спустя годы оставаться рядом с ним?
Муж для Полины был просто прекрасным отцом. Но когда люди взрослеют, у них складывается своя жизнь и точка зрения на разные вопросы. В этой ситуации ничего негативного нет. Никаких ссор и скандалов у нас с Полиной и ее семьей нет. Все прекрасно.
Изображение: Facebook.com
- Давайте теперь про ваши отношения с Александром Глебовичем. Как родители смотрели на то, что 18- летняя дочь вышла замуж за хулигана тогдашнего телевидения, который на 15 лет ее старше?
Саше тогда было 33, он как раз развелся (с актрисой Александрой Яковлевой , звездой фильмов «Экипаж» и «Чародеи». - Я. Г . ) и был самым завидным женихом в стране. Мне крупно повезло, что он выбрал меня, которую, кстати, абсолютно не интересовали ровесники. Саша - кладезь знаний, просто невозможно было не влюбиться. И возраст не имел значения. Меня и сейчас все устраивает: я всегда для мужа буду молодой и красивой. 15 лет - идеальная разница, если мужчина следит за собой, здоров и силен. Да, папа был против моих отношений с Невзоровым. Но Саша уже на второй день знакомства сделал предложение. Стало сразу понятно, что это мужчина, на которого можно положиться. Как только мы нашли жилье, он сразу же прописал к себе моих маму и бабушку. Мама, кстати, до сих пор живет с нами, и никаких проблем это не вызывает. Саша - великолепный семьянин, зять, муж.
- Как все-таки вы познакомились?
Я в школе училась, и однажды мы случайно пересеклись на художественной выставке. Я обожала рисовать (отец Лидии - известный в Питере художник Алексей Маслов . - Я. Г. ). Потом мы столкнулись с Сашей в дверях магазина. Он меня осмотрел с ног до головы и пошел дальше. Следующая встреча случилась, когда я рисовала пейзажи за городом, а он объезжал окрестности на своем коне… А когда я стала совершеннолетней, смогла официально выйти за Сашу замуж, и мы уже навсегда встретились.
- У меня очень много плохих качеств: я властолюбив, коварен, нахален, жесток, хитер. Но единственное, что у меня есть, - это смелость. Причем бессмысленная чаще всего, - любил повторять Невзоров. Изображение: © РИА «Новости»
Жестокие дети
- Сын родился только спустя 16 лет. Больше о детях не думали? Или Невзорову эта тема неинтересна?
О втором ребенке не думала: времени ни на что не хватает. Я против многодетности: ребенка надо любить, успеть вырастить, воспитать. Муж тоже трезво относится к таким вещам. Были бы у меня до него дети или я бы не смогла родить, он бы любил меня ничуть не меньше. А в начале наших отношений я не хотела детей, зато смогла окончить несколько учебных заведений, в том числе два колледжа в Англии, много работала. И вдруг осознала, что мне уже 34, возраст подходит, и умом приняла решение родить. Когда ждала Сашу-младшего, продолжала учиться и писать книгу о лошадях. Уже схватки начались, три часа ночи, пора ехать в роддом, а я еще что-то дописывала. И только потом разбудила мужа и сказала, что пора меня везти к врачам.
Мы сына очень любим, Саша в него все силы вкладывает, все свободное время ему отдает. Мы решили, что сын будет получать домашнее образование. Я всегда знала, что никогда в школу его не отдам. Не хотела, чтоб чужие люди выбили из него желание быть свободным. Мы даем Саше свободу творчества, интересов. Понятно, свобода - это не «пей пиво и кури», а возможность развиваться без прессинга. Залог интереса к жизни, желания развиваться, гореть своим делом.
- А как же умение общаться в коллективе, друзья наконец?
Я против детской социализации. А друзья у сына есть - дети из нашего круга. И это не те друзья, которых навязывает класс и искусственно сформированное общество. Просто на адаптацию в социуме ребенок тратит намного больше времени, чем на обучение. Дети же очень жестоки. Саша не встает в семь утра и не плетется сонный и несчастный в школу, чтобы прослушать шесть уроков, которые сразу забудутся. Он не зубрит стихи Пушкина ради оценки, а читает интересные книги. Учит итальянский и английский. Мы с мужем можем себе это позволить, при этом водим сына в спортивные секции, кружки. Посмотрите Сашин «Инстаграм». Несчастным ребенком, лишенным социального общения, он точно не выглядит.
Звезда советского блокбастера «Экипаж» Александра Яковлева была второй женой Александра. Изображение: globallookpress.com
Борьба за семью
- Одно время много писали о болезни вашего мужа: он сильно похудел, у него, мол, онкология.
Это слухи. Саша сам решил сбросить вес. Я же его всю жизнь раскармливала, и он просто захотел изменить свой образ - скинул 20 кг. Процесс похудения нелегок для организма, часто синяки под глазами появляются. Но результат того стоил. Сейчас муж прекрасно выглядит. У меня многие девушки спрашивают: «Как выйти замуж за такого умного, красивого и знаменитого и, главное, удержать»? А еще многие пишут самому Невзорову: «Если разведетесь, то сразу звоните». Но я веду все его аккаунты в соцсетях, поэтому сама получаю эти сообщения. Хорошо понимаю, что желающих на мое место много. На мой взгляд, не надо заставлять его отчитываться, проверять карманы и копаться в телефоне. Я этого никогда не делала, при этом Саша всегда ночевал дома. А еще нужно постоянно развиваться. Всегда есть риск, что умный и образованный мужчина уйдет к другой - юной и красивой. Как сложится наша история, сложно сказать. Поэтому зарекаться не могу. Жизнь - это борьба, и для женщины это борьба за свою семью.
- Быть женой Невзорова, его тенью для вас легко?
Меня устраивает быть просто женой. Хотя есть хорошая профессия (художник и ипполог - специалист по лошадям. - Я. Г . ), я состоялась, мои работы, книги востребованы, продаются на Западе. Но я понимаю, кто рядом со мной, и конкурировать с ним не собираюсь. Сейчас я задвинула свои амбиции и трачу все силы на Сашу, помогаю ему как директор, менеджер. Я всегда с ним работала - оператором, фотографом, ассистентом. Плюс веду социальные сети, снимаю видео, монтирую. Популярность у Невзорова сейчас не меньше, чем во времена «600 секунд».
