Люди различаются между собой. Различаются и их ценности. Без ценностного фундамента невозможна ни общность, ни отдельный человек. Отрицание права на наличие собственных ценностей, дезавуирование этих ценностей и их осквернение - это, по сути, является вынесением приговора антропологического.
Именно так, собственно, и ставился вопрос в подписанном группой западных интеллектуалов антиисламском «Манифесте двенадцати», известном также под названием «Вместе против нового тоталитаризма». «После того, как были преодолены фашизм, нацизм и сталинизм, - писали в „Манифесте“ Салман Рушди и его единомышленники, - мир сталкивается с новой тоталитарной глобальной угрозой: исламизмом. Мы, писатели, журналисты, интеллектуалы, призываем к сопротивлению религиозному тоталитаризму и за поощрение свободы, равенства возможностей и светских ценностей для всех… Этот бой будет выигран не оружием, но в области идей. Это не столкновение цивилизаций или антагонизма Восток-Запад, но глобальная борьба демократов и теократов… Мы отвергаем „культурный релятивизм“ признания того, что мужчины и женщины мусульманской культуры должны быть лишены права на равенство, свободу и секуляризм во имя уважения к культурам и традициям… Мы выступаем за универсализацию свободы выражения мнений, так что критический дух, может осуществляться на всех континентах, свободный от всех злоупотреблений и всех догм. Мы обращаемся к демократии и свободному духу всех стран, наш век является веком света, а не мракобесия».
Это текст, по сути, являлся объявлением войны. Характерно, что на момент его появления, тогда в 2006 году впервые он был опубликован в «Charlie Hebdo». Именно так разжигается ксенофобия, именно так провоцируются войны. И это война - не война религий, а война, как это провозглашает манифест, против всех религий. Либеральная идеология, как известно, основывается не на групповой, а на индивидуальной идентичности. Главной ценностью является человек, его права и свободы. Отдельные представители либеральной мысли вполне могли быть религиозными людьми. Но сущностно либерализм, ставящий в центр ценностной системы свободу индивидуума, вступал в противоречие с теоцентричным, консолидирующим общину верующих, подходом религиозным.
Теория цивилизаций, имеет, казалось бы, принципиально другую, в сравнении с либерализмом, аксиологическую основу. Религии признаются и Тойнби, и Хантингтоном - ведущими фигурами в популяризации цивилизационного подхода, как фундаментальное основание цивилизационогенеза.
Однако в рамках хантингтоновского концепта «цивилизационных войн» это означает буквально следующее:
1. Цивилизации конфликтны друг другу;
2. В основании каждой цивилизации лежит та или иная религия;
3. Религиозные войны неизбежны. Религиям приписывается врожденная конфронтационность.
Оценка сторонников теории цивилизационных войн и сторонников либеральных обществоведческих моделей, таким образом, на уровне выводов, парадоксальным образом совпадает.
Иначе в хантингтоновской версии формируется современная западная цивилизация. В ее основание положен впервые в истории не религиозный, а секулярный фундамент. А так как цивилизации будто бы программируются на конфликт религиозными различиями, то нерелигиозная цивилизация Запада преодолевает парадигму конфликту. Она в преподносимой модели мироустройства оказывается вне мировой межцивилизационной схватки. Секуляризм оказывается, таким образом, подсказываемой практикой для человечества выхода из тупика конфронтации.
Знаменитая работа Самюэла Хантингтона была впервые опубликована в 1993 году. Тема религиозных войн не находилась тогда в широком дискурсе. Больше говорилось о конце истории. Прошло почти четверть века и религиозные войны оказываются в ядре проблем, обсуждаемых человечеством. Приходится признать, что-либо книга Хантингтона была гениально провидческой, либо проектировочной. И для утверждения, что большая межрелигиозная война проектируема, появляется все больше эмпирических оснований.
Принцип «разделяй и властвуй» известен достаточно давно. Классикой его применения принято считать, в частности, политику Британской империи в Индии. Один из главных факторов разделения индийского населения являлось разделение религиозное. Индуисты сталкивались с мусульманами, истребляли друг друга. И долгое время после ухода англичан конфликт Индия-Пакистан являлся одним из самых острых на карте «горячих точек» послевоенного мира. Опыт разжигания межрелигиозных войн, таким образом, накоплен достаточно большой, и было бы странным, чтобы от него в современном политическом проектировании отказались.
Столкновение двух сторон, в результате которого все дивиденды извлекает третья сторона - также известная политическая практика. Мировые войны двадцатого столетия развертывались именно в этой сценарной матрице. Сторонами нового проектируемого конфликта могут оказаться исламская и христианская общности. Христиане - 33% мирового населения и мусульмане - 23% заметно превосходят все другие конфессиональные группы. При этом доля мусульман стремительно увеличивается. В перспективе прогнозируется выход их на первую позицию по удельному весу среди религий мира. А это, соответственно, ставит и вопрос об изменении зон территориального расселения.
Картинки новой религиозной войны - теракты, транслируемы казни еретиков, разрушаемые культурные памятники уже сотрясают сознание человечества. Человечеству подсказывается кажущийся естественным выход - запрет «религиозного фундаментализма». Но где заканчивается религия и начинается религиозный фундаментализм? Под знаменем борьбы с религиозным фундаментализмом будет происходить реальная дехристианизация и деисламизация. Результатом окажется установление вместо мнимого религиозного тоталитаризма реального тоталитаризма секулярного. История с всеевропейской солидаризацией с воинствующим секулярным журналом «Шарли Эбдо» подтверждает данную сценарную тенденцию.
Кто создавал Аль-Каеду и другие экстремистские организации, прикрывающиеся принадлежностью к исламу хорошо известно. И это создание не было системной ошибкой, проявлением непрофессиональности американских спецслужб. Скоро исполнится два года военной операции США в борьбе с ИГИЛ. Понятие «странная война», которую используют обычно для характеристики политики западных государств, имитировавших борьбу с Гитлером, а в действительности, канализирующих фашистскую агрессию против СССР, может быть применено, с еще большими основаниями в данном случае. Военные операции США и сил НАТО в Ираке, Югославии, Афганистане, Ливии вели счет на дни, а с квазигосударством ИГИЛ - уже годы. Не вызывает никакого сомнения, что будь у США желание победить ИГИЛ, оно уже давно было бы уничтожено. Значит, такого желания нет. Из этого следует, что ИГИЛ зачем-то нужно Соединенным Штатам.
То что для формирования групп провокаторов войны был выбран именно контекст исламской культуры вполне объяснимо. С одной стороны, в исламе отсутствует Церковь в ее институциональном христианском понимании, а отсюда есть гораздо больше возможностей для появления различных толков. Джихадистские группы и позиционируются в качестве такого рода толков. Для того, чтобы отделить их от ислама отсутствует единый институт, который бы мог реализовать это решение.
Но главное, что побуждает использование для провоцирования большой войны именно мусульманский фактор, является уникальное географическое положение стран ислама. Это положение можно охарактеризовать как срединное среди цивилизаций старого света. Традиционный исламский ареал распространения пограничен с зонами западного христианства, православия, индуизма, буддизма, иудаизма, традиционных племенных культов Африки. В воронку войны, если она состоится, затягиваются фактически весь Старый Свет. Американский континент вновь оказывается выведен из поля развертки основного конфликта. Эта война, в отличие от войн двадцатого столетия, проектируется не только как межстрановое столкновение. Сегодня в мире нет ни одной моноконфессиональной страны. Значит, война получит и внутринациональное преломление. И тогда от нее нельзя будет укрыться за мощью вооруженных сил и государственными границами.
Резкий рост напряженности в межконфессиональных отношениях есть фиксируемый социологами мировой тренд. И эта эскалация напряженности не ограничивается Европой и Ближним Востоком. Не ограничивается она и исключительно отношением к исламу.
Обратимся к данным опроса «LifeWay Research» этого года о положении христиан в Соединенных Штатах. США позиционируется, как известно, с одной стороны как более религиозная страна, чем страны Европы. С другой, всегда подчеркивалась ценность свободы религиозного выбора для американского общества. Сегодня 63% американцев согласны с утверждением, что христиане в США сталкиваются со все возрастающим проявлением нетерпимости. За три года доля солидарных с этой оценкой увеличилась на 13%. До 43% возросла доля тех, кто считает, что христиане слишком много жалуются на неправильное отношение к себе и своим убеждениям. А кто может дискриминировать христиан? Мусульмане составляют около 1% американского населения и не могут выступать значимой для 2/3 американцев - христиан дискриминирующей силой. Дискриминировать христиан могут только секуляристы. Значит дело не в христианско-мусульманских противоречиях, а в противоречиях между религиозными традициями и воинствующим секуляризмом.
Технологии провоцирования межрелигиозного конфликта лежат на поверхности. Резонансным терактам в Европе предшествовала масштабная антиисламская кампания в западных СМИ. Она представляет собой цепь последовательно осуществляемых выступлений, которые в религиозной лексике могли бы быть определены как «кощунство» и «святотатство». Инцидент с карикатурами «Charlie Hebdo» не был единичным случаем, а являлся одним из звеньев единой цепи. Данная последовательность убеждает в проектных основах развертки межцивилизационного конфликта. Кощунство порождает кощунство. В ответ на публикации карикатур на Мухаммеда датской газетой «Jyllands-Posten» иранская газета «Hamshahri» организовала международный конкурс карикатур на тему Холокоста.
А ведь карикатуры «Charlie Hebdo» не только антиисламские. Они в равной мере и антихристианские, и антииудейские. По большому счету в фокусе поругания оказалась любая система ценностей, основанной на религиозном мировосприятии. И если ни закон, ни отношение общественности не защищает человека от оскорбления его ценностей, то война и террор оказываются программируемым результатом.
Еще один пример провоцирования конфликта. После свержения в 2003 году Саддама Хусейна в Ираке американцы в качестве одной из первых мер осуществляют декриминализацию гомосексуальных отношений. И это в исламской то стране! Реакция мусульман была прогнозируема. И стоит ли удивляться, что сегодня в Ираке массово убивают геев. Что означала проведенная декриминализация - незнание местной специфики или сознательную провокацию? Неединичность такого рода действий заставляет склониться ко второму варианту ответа.
Экстраполяция западного опыта в качестве опыта универсального для человечества продуцировал ряд когнитивных ловушек.
Одна из этих ловушек и есть представление о неизбежности религиозных войн при доминации религии в общественной жизни. Специфическое явление в истории Европы стало преподноситься как универсальная практика. Европа нашла выход из взаимоистребления религиозных войн в секуляризме. Это на некоторое время снизило градус конфронтации. Но далее последовала серия войн уже на секулярной платформе. Самые кровавые войны в истории человечества были развязаны на Европейском континенте и не имели религиозных оснований. Значит, причина войн состоит не религиозных различиях. Исходный посыл в пользу секуляризации оказался ошибочен. Но неудачный, по сути, опыт Европы предлагается в качестве столбовой дороги для всего человечества. Сегодня мир вновь подводится к той трансформации, через которую прошел Запад в переходе к новой западной цивилизации в XVI–XVII веках. Тогда вслед за взаимоистреблением католиков и протестантов произошел переход к жизнеустройству, разрывающему с религиозными ценностными основаниями.
Войны фанатиков, выступающих под христианскими знаменами, обернулись дехристианизацией Западной Европы. Не предлагается ли сегодня вновь повторить пройденный сценарий - религиозная война и последующее за дехристианизация и деисламизация?
Между тем, опыт религиозных войн - не единственная модель цивилизационогенеза. Существует и позитивный опыт религиозного сосуществования. И он не есть прецедент, а скорее общее правило цивилизационного развития.
Вопреки хантингтоновской классификации ни одна из цивилизаций исторически не складывалась как религиозно однородная система. Традиционно поликонфессиональная модель существовала в Индии. Индуизм, джайнизм, буддизм - все эти религии сложились на индийской культурной почве. Конфуцианская традиция Китая, сосуществовала с даосской и буддистской. Синтоизм и буддизм сосуществовали в Японии. В Иране мусульмане соседствовали с зороастрийцами. Ближний Восток явился колыбелью трех авраамических религий - иудаизма, христианства и ислама.
Особо показателен для иллюстрации межрелигиозной комплиментарности цивилизационный опыт России. Все три религии, определяемые религиоведами в качестве мировых - христианство в версии православия, ислам и ламаистский буддизм являются традиционными российскими конфессиями. Религиозных войн Россия, в отличие от Европы, несмотря на свою поликонфессиональность, не знала. Следовательно, причина конфликта - не в религиозных различиях, а в системе, в рамках которую соответствующие религии оказываются помещены.
Каждый день приходят тревожные сообщения из Сирии, встраиваемые в матрицу религиозной войны. Но Сирия и до экспансии ИГИЛ являлась крайне пестрым в конфессиональном отношении регионом. Правящая группа в основном кооптировалась из алавитов. В отношении них нет до сих пор единого мнения о правомерности отнесения к исламу. Особые верования исповедуют езиды и друзы. Специфические направления внутри христианства представляют ассирийцы - несториане и марониты. Все эти эксклюзивные формы религиозности уходят исторически к раннему средневековью. Сохраниться без фактора межрелигиозного мира они не могли. ИГИЛ разрывает с этой традицией сосуществования, декларируя цель - уничтожение всего религиозно инакового. Этой установкой и отличается псевдорелигиозная провокативная доктрина и собственно традиционные религии.
Так что же такое есть современный религиозный экстремизм, если он не может быть отнесен к традиционным религиям? Попытаемся определить его место в системе мировоззренческих координат. Полярную противоположность религии представляем секуляризм.
Классические идеологии - либерализм, коммунизм, фашизм не совпадают в своем смысловом ядре ни с религиозным взглядом, ни с секулярным. Но они могут использовать формы, мировоззренческую упаковку и того и другого. Так, христианские демократы есть, в сущности, либерально-социальное течение, хотя и апеллирующее к религиозной традиции. Теология освобождения - это течение коммунистическое. Существует, соответственно, и религиозные упаковки фашистской идеологии. Все более очевидной тенденцией развития современного мира является его новая фашизация. Фашизм может принимать различные формы. И вряд ли это будут точные копии фашизма 30-х годов XX века. Фашизм может надевать на себя и религиозную маску. Это мы и наблюдаем сегодня. Религиозное прикрытие особо эффективно, ввиду связанности исторически с религиями широких масс населения. В связи с этим пониманием и надо осуществлять маркировку информации, подверстываемой под понятие «религиозная война». Террористические акты организуют не мусульмане, а именно фашисты.
ИГИЛ - не исламское государство, а государство фашистское. Казни людей - не мусульманская практика, а практика фашистская. Идеологическими источниками современного экстремизма являются не Мухаммед и не Коран, а Гитлер и «Майн Кампф».
Различия между традиционными религиями и религиозным фашизмом имеют парадигмальный характер. Перечень этих различий может быть адресован широкой мировой общественности.
Если традиционные религии выстраиваются на идее человеколюбия, то фашизм - человеконенавистничества, выражаемого в установках на геноцид. Традиционные религии осуждают насилие, заповедуют «не убий». Для фашизма - насилие есть основной метод, а убийство противника преподносится как высшее проявление героики. Традиционные религии исходят из приоритетности Бога, его заповедей и откровений. Для фашистов - приоритетны интересы своей группы, находящейся в борьбе со всеми иными групповыми идентичностями.
В традиционных религиях центральной темой является любовь к ближнему. Бог в христианстве сам позиционируется как Любовь. Для фашистов любви к ближнему не существует. Движущим мотиватором является не любовь, а различные фобии. Человечество для традиционных религий едино. «Нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» - говорит апостол Павел в Послании Колоссянам. Для фашизма единства человечества нет, люди антропологически не равны, высшие и праведные истребляют низших и неправедных. Традиционные религии ставят цель спасение человечества. Целевая установка религиозного фашизма - истребление неверных.
Но как быть с религиозными различиями? Насколько прав Хантингтон, утверждая детерменированность религиозного, а соответственно и цивилизационного конфликта.
Предлагаемый концепт состоит в разграничении разных уровней религиозных традиций. На уровне цивилизационнобразующем религии противоречат друг другу. Еще более очевидны различия на уровне локалитетов. В локальном измерении даже единая религия структурируется зачастую на толки, расходится в местных спецификациях. Если сфокусироваться исключительно на этих различиях, конфликт может казаться неизбежным. Но есть и еще более высокий уровень рассмотрения - уровень высших ценностей человечества, уровень понимания добра и зла. Применительно к этому уровню традиционные религии оказываются едины. Следовательно, и солидаризация традиционных религий принципиально возможна. Солидаризация, не как экуменистический эклектизм единой религии, а единство приверженности традиционным ценностям в их разнообразии.
Солидаризационным фактором может рассматриваться также вызов наступления на каждую из религиозных традиций воинствующего секуляризма.
Акции «Я - Шарли» 2015 года показали, что противостоят друг другу не христианство и ислам, а, с одной стороны, экстремистский секуляризм с другой столь же экстремизированный джихадизм - фашизм секулярный и фашизм псевдорелигиозный. Глобальная антицивилизация угрожает каждой из традиционных религий, и осознание этой общей угрозы позволяет преодолеть внутренние исторические конфликты. В теологии, в понимании жизнеустроительных принципов религии расходятся друг с другом. И это понятно, имея ввиду, что каждая из традиционных религий формировалась в специфических средовых условиях и имело дело со специфическим менталитетом населения. Но вот идентификация глобального Зла в традиционных религиях оказывается достаточно близко. И происходящее сегодня в мире под это понимание во многих аспектах подпадает.
В «Трех разговорах» Владимира Соловьева есть сюжет о приходе Антихриста, установившего власть над миром. Изобличили его три человека - православный старец Иоанн, римский католический папа Петр II и протестантский теолог профессор Паули. Сохранившиеся праведные силы во всех христианских конфессиях объединились перед общей угрозой. Богословские и исторические противоречия, казавшиеся неразрешимыми, были сняты, отложены, ради совместной борьбы против Антихриста. Антихрист - для христиан, Даджаль - для ислама - объединение здесь даже шире, чем только объединение христиан.
Приведенная притча дает фундаментальное понимание, что конфликт состоит не в противоречиях религий, а в противоречии добра и зла. Каждая религия внесла свой вклад в духовное развитие человечества и конкуренция между религиями (если вообще уместно такое понятие) есть конкуренция в свершении добрых дел. Провоцирование же религиозных войн идентифицируется как проект не просто антирелигиозный, но как проект античеловеческий, противопоставляющий перспективе «обожения» перспективу расчеловечивания человека.
Мы можем чувствовать правоту своей веры, но не всегда можем ее объяснить или доказать человеку неверующему, в особенности тому, у кого наше мировоззрение почему-то вызывает раздражение. Разумные вопросы атеиста могут поставить в тупик даже самого искренне верующего христианина. О том, как и что отвечать на распространенные аргументы атеистов рассказывает Сергей Худиев.
Разве не религия - причина всех войн?
Часть войн (хотя, конечно, далеко не все) велись под религиозными лозунгами и между группами, исповедующими различные религии. Мы можем видеть это и сейчас - особенно любят поминать экстремистские группы вроде ДАИШ (она же ИГИЛ - запрещенная на территории Российской Федерации террористическая организация) и затяжной конфликт между протестантами и католиками в Северной Ирландии. Приводят и другие примеры - крайне ожесточенная и опустошительная Тридцатилетняя война в Европе XVII века, страшная резня между Сикхами, Индуистами и Мусульманами, происшедшая после ухода британцев из Индии, причем это вражда продолжает до сих пор вспыхивать эпизодическими столкновениями, резня в бывшей Югославии между людьми практически одного языка, но разных культур, связанных с религиями - соответственно, Православием, Католичеством и Исламом. Примеры можно продолжать, и Докинз (и другие атеистические авторы) восклицают, что если бы не религия, всего этого бы не было.
Почему такой вывод грубо неверен? Он представляет собой достаточно типичную подгонку задачи под ответ - воинствующие атеисты заранее уверены, что религия является источником войн, и везде где они обнаруживают войну и религию, они постулируют, что второе является причиной первого. А обнаружить то и другое можно повсеместно - увы, люди воюют всю свою историю, и абсолютное большинство культур в истории религиозны. Религиозность - это общее свойство человеческого рода, как, например, двуногость. Мы с таким же успехом можем обратить внимание на то, что все войны ведутся двуногими людьми - и объявить двуногость причиной войн.
Надо заметить, что, например, классический пример «религиозной войны» - тридцатилетняя война, если мы рассмотрим ее подробнее, не выглядит такой уж религиозной. Например, католик Кардинал Ришелье воевал с католической же Испанией - очевидно, ради государственных интересов Франции, а не ради религии. Острые национальные конфликты - такие как в Северной Ирландии или в Югославии - являются именно национальными, а не религиозными. Их участники совершенно не интересуются богословием, традиционная религия, является, максимум, одним из маркеров, который отделяет «своих» от «врагов».
Более того, в ХХ век - это век войн, неслыханных по масштабам потерь и разрушений, которые не имели никакого отношения к религии, а велись между чисто светскими режимами под лозунгами чисто светских идеологий. Так что причина войн - явно не религия.
Но разве войны не велись - и не ведутся сейчас - под религиозными лозунгами?
Это несомненно, и есть масса примеров военной пропаганды, активно апеллирующей к религии. Но «лозунги, под которыми ведется война» и «причины войны» - это совершенно разные вещи. Из того, что абсолютно любая военная пропаганда со времен появления письменности объявляет дело своей стороны добрым и справедливым, никак не следует, что причина всех войн - доброта и справедливость. Конечно же, официально войны развязываются ради восстановления попранной справедливости, защиты угнетенных, наказания злодеев, водворения мира и порядка, помощи жертвам - то есть по самым благородным и возвышенным мотивам. (Вы будете смеяться, но с точки зрения древних римлян, они за всю историю не развязали ни одной агрессивной войны; у них всегда были уважительные причины) Считать, что именно эти благородные побуждения и являются причиной войн было бы несколько наивно.
В любом обществе военная пропаганда апеллирует к принятым в нем ценностям - и если общество религиозно, то она будет апеллировать к религии. А если не особенно - то к правам человека, демократии, справедливости, достоинству, свободе и другим ценностям, важным для людей, к которым она обращаются. Это никак не делает эти ценности сами по себе источником войн.
Но, например, бомбисты-самоубийцы - разве стали бы они взрывать себя вместе с невинными людьми, если бы их религия не обещала им рай после смерти?
Увы, стали бы. В истории больше чем достаточно примеров, когда люди жертвуют собой ради дела, которое они считают правым. Камикадзе, японским летчикам-смертникам времен Второй Мировой войны, которые таранили корабли противника на своих одноразовых самолетах, никто не обещал рай после смерти. Судя по сохранившимся свидетельствам, надежда на какое-либо посмертие не играла ровно никакой роли в их мотивации. Они жаждали прекрасной, в их глазах, смерти, за Императора и Японию, и приходили в глубочайшую подавленность, если последний вылет почему-то срывался.
Самоубийственные атаки широко использовались китайцами во время японо-китайских войн, и германскими нацистами - перед самым их концом.
Даже сама практика бомбистов-самоубийц появилась не в религиозной среде. Первым бомбистом такого рода был народоволец Игнатий Гриневецкий, 1 Марта 1881 года взорвавший бомбу, которая смертельно ранила Государя Александра II и его самого. В 1970-80 годы пояса со взрывчаткой активно использовалась «Тиграми освобождения Тамилов» - группой, которая исповедовала чисто светскую националистическую идеологию.
А как же нацистские солдаты, на пряжках ремней которых было написано «С нами Бог»?
Этот лозунг не имел никакого отношения к нацизму и был на пряжках немецких солдат с 1847 года - примерно также, как на гербе Российский Империи была надпись «С нами Бог». Нацисты просто унаследовали этот традиционный элемент формы от своих предшественников в немецкой армии.
Сам же по себе национал-социализм как доктрина был непримиримо враждебен к христианству. Как сказал Председатель нацистского «Народного Трибунала» Роланд Фрейслер на процессе над христианином и антифашистом Гельмутом фон Мольтке: «Маска сброшена. Только в одном отношении мы и христианство схожи: мы требуем человека целиком».
Итак, причина войн, на глубинном уровне - человеческий грех, на более поверхностном - конфликт политических или экономических интересов, а религиозные лозунги привлекаются уже потом.
«Большая советская энциклопедия» и «Электронная энциклопедия Кирилла и Мефодия» дают только религиозной войны во Франции между католиками и гугенотами. Там ничего не сказано о Крестовых походах и о религиозных ХХ века. Получается четкого определения, «война религий» не существует.
Однако конфликты на религиозной почве происходят в мире постоянно. Во многих странах мусульманского мира и сегодня существует «священный джихад», который подразумевает под собой повсеместное распространение и утверждение ислама, вплоть до «священной войны» против иноверцев.
Существуют признаки, по которым можно определить «войну религий».К ним относятся: религиозных ритуалов военнослужащими, участие в боевых действиях священнослужителей и непосредственное привлечение духовных образов . Но главным признаком является принадлежность противодействующих сил к разным религиям.
К сожалению, часто используется в качестве инструмента для сведения счетов и развязывания кровавой бойни. Для того чтобы поднять волну негодования в обществе, и заполучить на свою сторону много сторонников, достаточно прилюдно сжечь Библию или Коран.
Зачастую за «войной религий» стоят миллиардные прибыли. Так было еще со времен Крестовых походов, когда к крестоносцам примыкали те, кто даже не имел морального права носить христианский крест.
Какие факторы могут послужить толчком к началу «войны религий»
Желание народа получить автономию, основываясь на различии религий. В этом случае, является своеобразным генератором, который подогревает желание образовать новое национальное государство.
Объединяющая религиозная война, которая основывается на желании народа, разбросанного по территории разных стран воссоединиться. При этом разделенный народ исповедует религию, которая отличается от общепринятого в государстве, где он проживает.
Общинные или внутренние религиозные конфликты, которые происходят внутри одного государства между различными сектами в рамках одной религии. В наши дни противостояние между суннитами и шиитами происходит по всему Ближнему Востоку.
Религиозно - абсолютистские конфликты возникают в странах, где на почве пропаганды одной религии проявляется нетерпимость к представителям другого вероисповедания.
Показательный того, как одно необдуманное провокационное действие на религиозной почве, может повлечь за собой гибель людей. Американский пастор Терри Джонс устроил акцию с сожжением Корана, что вызвало в Афганистане массовые нападения на сотрудников международных организаций. Сам пастор отделался небольшим штрафом, а результатом его поступка стала гибель ни в чем не повинных людей.
Династические и торговые противоречия европейских государств в XVI–XVII вв. причудливым образом переплетались с конфессиональными. Именно на почве религиозных противоречий в начале XVI в. возник еще один острейший международный конфликт, определивший ход европейской политики на многие десятилетия вперед.
Реформация, начало которой положило в 1517 г. знаменитое выступление Мартина Лютера (Лютер Мартин (1483-1546), деятель Реформации в Германии, основатель немецкого протестантизма. Перевел на немецкий язык Библию, выступил с 95 тезисами против индульгенций, содержавших основные положения нового религиозного учения, отрицавшего основные догматы и весь строй католической церкви, провозгласил идею независимости светского государства от католической церкви. Тезисы Лютера были восприняты оппозиционными слоями населения как сигнал к выступлению против католической церкви и освящавшегося ею общественного строя) с критикой римско-католической церкви, разделила христиан Западной Европы на два лагеря: протестантский, как со временем стали называть сторонников церковной Реформы, и католический. К середине XVI в. Реформация распространилась в Северной Германии, Северных Нидерландах, на Британских островах, на Скандинавском полуострове, частично во Франции и Швейцарии. Зато Южная Европа – Италия, Испания, Португалия, южные земли Германии, Южные Нидерланды, монархия Габсбургов, частично Франция, Польша – остались верны католицизму.
Церковная Реформа снова выдвинула на первый план в отношениях между государствами конфессиональный принцип. Казалось бы, торговый и государственный интерес заставили европейцев забыть о религиозных разногласиях. Расцвет светской культуры в эпоху Возрождения, достижения живописи, скульптуры, архитектуры, развитие гуманистического мировоззрения не оставляли места для религиозного фанатизма. Тем не менее, в связи с попытками реформы католической церкви религиозные страсти вспыхнули с новой силой. Европа в XVI – первой половине XVII в. переживает такой приступ религиозного фанатизма и религиозной нетерпимости, какие редко встречаются в истории. И все это прямо влияло на отношения между государствами.
Середина и вторая половина XVI в., а также первая половина XVII в. – это эпоха религиозных войн в истории Европы. Но хотя эти войны велись под религиозными лозунгами, они носили двойственный характер. Зачастую под покровом отвлеченных религиозных лозунгов и противоречий скрывались конкретные династические цели и торговые интересы. Европейские войны той эпохи были двойственными и в том отношении, что в них наблюдалось тесное переплетение внутренних, по сути гражданских, конфликтов с внешними, межгосударственными и международными противоречиями. Во многих странах, таких как Франция, Германия, Нидерланды, одна часть населения с оружием в руках поднялась против другой его части, подданные одного и того же государя, католики и протестанты, пытались силой разрешить религиозный спор между собой. Но в этой гражданской войне они охотно прибегали к помощи извне, со стороны своих единомышленников из других государств, будь то отдельные религиозные общины или независимые государи. Таким образом, и католики, и протестанты, говорившие на разных языках и являвшиеся подданными разных монархов, стремились действовать сообща. По существу сложилось два общеевропейских лагеря – католический и протестантский. Во главе католического лагеря стояли папа римский, а также светские государи Европы, сохранившие верность католицизму, прежде всего, Габсбурги, правившие в германских землях и в Испании. Перед лицом объединенных государей католической Европы протестанты тоже стали создавать собственные международные союзы, оказывали друг другу помощь в защите своих прав, несмотря на известную разницу в вероучениях, например, между лютеранами и кальвинистами. Большую помощь протестантам на континенте оказывала Англия, защищенная от происков католических государей Европы морями и океанами. Практически все международные коалиции, создававшиеся в Европе во второй половине XVI – первой половине XVII вв., строи-лись по конфессиональному признаку.
В германских землях в 1546 г. вспыхнула Шмалькальденская война. Свое название она получила от Шмалькальденского союза протестантских государств Германии, который возник в начале 30-х годов (Шмалькальден – город в Западной Германии). Против этого союза и выступила коалиция католических государств во главе с императором Священной Римской империи Карлом V. Сначала протестанты в этой войне терпели поражения во многом потому, что их отказался поддержать крупный военачальник Мориц Саксонский, протестант, которому император пообещал титул курфюрста. Но потом удача вернулась к ним. Разгромив Шмалькальденский союз, Карл V стал явно проявлять склонность к установлению сильной императорской власти в Германии. Вместе с тем он стал добиваться, чтобы императорская корона перешла к его сыну Филиппу. Против этого возражали не только все немецкие государи без различия вероисповеданий, но и другие европейские монархи, в том числе и сам папа римский. Это побудило Морица Саксонского перейти на сторону врагов императора. Осенью 1551 г. немецкие протестанты заключили договор с Францией, пообещав ей за поддержку крепости Туль, Мец, Верден и Камбрэ. Карла V эти события застигли врасплох. Он был вынужден признать свое поражение, и в 1555 г. на рейхстаге в Аугсбурге подписал с протестантами мирный договор, который вошел в историю как Аугсбургский религиозный мир. Он закрепил известное равновесие в силах, которое сложилось к середине XVI в. между протестантами и католиками Германии. Князья получили право самостоятельно определять веру своих подданных. Впоследствии это положение договора было сформулировано в виде принципа: «Чья власть, того и вера».
Заключение религиозного мира Карл V воспринял как крушение своих замыслов. Он отрекся от испанской короны (передал испанский престол и Нидерланды своему сыну Филиппу II) и от императорского престола (в пользу своего брата Фердинанда I), после чего поселился в монастыре св. Юста в Западной Испании. Здесь он провел остаток жизни в молитвах и благочестивых занятиях. В результате Аугсбургского мира Германия разделилась в религиозном отношении на две части. Юг, включая Баварию, Австрию, остался верным католицизму. А Север – Бранденбург, Саксония, Ганновер – поддержал протестантизм. Реформу поддержало и герцогство Пруссия. Оно было образовано вместо духовно-рыцарского Тевтонского ордена, существовавшего со времен Крестовых походов. Великий магистр Тевтонского ордена из династии Гогенцоллернов (Гогенцоллерны (Hohenzollern), немецкая монархическая династия; бранденбургские курфюрсты в 1415-1701 годах, прусских короли в 1701-1918 годах, германских императоры в 1871-1918 годах. Происхождение ведут от франконской ветви швабского графского рода. В 1415 году нюрнбергский бургграф Фридрих VI Гогенцоллерн получил в лен Бранденбург и под именем Фридриха I стал родоначальником династии Гогенцоллернов в Бранденбургско-Прусском государстве) в 1525 г. сам отрекся от духовного сана и преобразовал орденское теократическое государство в светское герцогство Пруссию, находившееся в вассальной зависимости от польских королей.
Со времени Аугсбургского мира неформальным главой лагеря католической церкви становится король Испании Филипп II. Он решительно вмешался в религиозную борьбу, которая происходила в Англии. В правление короля Генриха VIII эта страна тоже примкнула к Реформации, причем по инициативе самого английского монарха. Генрих VIII был женат на Екатерине Арагонской, дочери «католических королей» Фердинанда и Изабеллы. Но влюбившись в придворную даму Анну Болейн, он захотел расторгнуть брак с Екатериной и жениться на Анне. С этой просьбой он обратился к папе римскому, но получил твердый и непреклонный отказ: папа не желал лишний раз обострять отношения с могущественным племянником Екатерины – императором Карлом V. Тогда Генрих VIII вывел английскую церковь из подчинения римскому престолу. Так началась Реформация в Англии. Однако вскоре после смерти Генриха VIII английской королевой стала Мария, его дочь от брака с Екатериной Арагонской, которая восстановила католицизм и подвергла преследованиям протестантов. Мария была замужем за испанским королем Филиппом II. Следовательно, возник династический союз двух крупнейших государств Запада – Испании и Англии, который мог коренным образом изменить расстановку сил в Европе. Объединенная англо-испанская монархия могла обеспечить решающий перевес сил католического лагеря над протестантами.
Но Мария процарствовала недолго – с 1553 по 1558 год. Ей на смену пришла Елизавета, дочь Генриха VIII от брака с Анной Болейн, незаконного, с точки зрения католической церкви. Ни римский престол, ни католические монархи Европы не признали прав Елизаветы на английский королевский трон. Впрочем, они выражали готовность признать ее законной монархиней в случае, если она восстановит в Англии католицизм. Филипп II даже предложил ей руку и сердце. Однако английский парламент, избравший Елизавету королевой, отнюдь не сочувствовал этой идее. Большинство английской знати не желало реставрации католицизма и рассматривало Испанию, стоявшую на пути торговой и колониальной экспансии Англии, как заклятого врага своей страны. Поэтому Елизавета отклонила предложение Филиппа II и чтобы удержать трон, встала на путь углубления Реформации, начатой ее отцом.
Во второй половине XVI в. между протестантской Англией и католической Испанией вспыхнул острейший конфликт. У него было, по крайней мере, три важных аспекта – династический, конфессиональный и торговый. Спор английских тюдоров и испанских Габсбургов осложняли, а в значительной мере – и обусловливали религиозные и торгово-колониальные противоречия между обоими государствами. Кульминацией англо-испанского конфликта явилась попытка Филиппа II поставить Англию на колени при помощи военной силы. В 1588 г. была снаряжена «Непобедимая Армада» – флот из полутора сотен военных кораблей, который был направлен c 20 тыс. солдат к берегам Англии. Однако эту военную кампанию испанцы проиграли. Их поражение было симптомом начала упадка колониального морского могущества Испании и, соответственно, зарождения могущества Англии на морях.
Одновременно с попытками подчинить Англию католицизму Филипп II вмешивался и во внутренние дела Франции, где в середине XVI в. широкое распространение получил кальвинизм. Основоположником этого протестантского вероучения был Жан Кальвин, женевский проповедник, француз по происхождению. В 1560 г. во Франции разгорелись религиозные войны, продолжавшиеся вплоть до конца XVI столетия. Одним из самых трагических событий этих войн была Варфоломеевская ночь 24 августа 1572 года, когда католики устроили массовые убийства гугенотов, как называли во Франции протeстaнтов-кальвинистов. После того как в 1589 г. королевскую корону Франции унаследовал глава дома Бурбонов Генрих Наваррский, протестант по вероисповеданию, Испания направила свои войска, чтобы помешать ему занять трон. Испанский гарнизон разместился даже в Париже, поскольку французская столица поддерживала католический лагерь и отказывалась принимать протестантов. Но если французские католики опирались на помощь Испании, то французские протестанты получали поддержку своих единоверцев из других стран, в частности, из Германии. Религиозная война во Франции приобрела, таким образом, международный характер.
Войну не смогло остановить даже то, что в 1593 г. в знак примирения с католиками Генрих VIII принял католическую веру, якобы заявив при этом: «Париж стоит мессы!». Лишь когда он в 1598 г. издал эдикт о веротерпимости (так называемый Нантский эдикт), война прекратилась. Этот эдикт предоставлял гугенотам не только свободу вероисповедания, но и широкую административную и политическую автономию. Внутри французского королевства создавалась своеобразная протестантская автономия, которая имела собственное административное управление, провинциальные сословные собрания, вооруженные силы (армию и флот), контролировала двести военных крепостей.
Потерпев поражение от английских и французских протестантов, католическая Испания всей своей еще значительной мощью обрушилась на Нидерланды. Эта обширная страна, лежащая в низовьях (отсюда ее название – низменные земли) рек Рейна, Шельды и Мааса, в XIV–XV вв. входили в состав могущественной державы – герцогства Бургундского. Однако в конце XV в. Бургундское герцогство было разделено между германским императором и французским королем. К французскому королевству была присоединена западная часть Бургундии, Габсбурги присоединили к своим наследственным владениям ее восточную часть, а также Нидерланды. После отречения Карла V от императорской короны в 1556 г. и раздела его державы Филипп II получил Нидерланды вместе с Испанией и ее заокеанскими колониями.
В результате преследований, которым испанские власти подвергали нидерландских протестантов, в 1566 г. в Нидерландах вспыхнуло иконоборческое восстание. Его так называли, потому что в ходе этого восстания протестанты разоряли католические храмы и сжигали иконы. Протестанты верили, что поклонение иконам, святым мощам и другим предметам культа является признаком язычества. Религиозная война в Нидерландах постепенно переросла в освободительную революцию. Северные провинции Нидерландов в 1579 г. образовали Утрехтскую унию (союз 7 протестантских провинций). А южные Нидерланды сохранили верность католицизму и испанскому королю. В том же году они образовали Аррасскую унию.
В 1581 г. северные провинции объявили о низложении Филиппа и образовали независимое государство - Республику Соединенных провинций, или Голландию – по названию одной из 7 провинций, которые вошли в состав независимого государства. Несмотря на это война продолжалась, потому что Филипп наотрез отказался признать независимость Голландии. Еще несколько десятилетий Испания вела войну против мятежных провинций, пока в 1609 г. между ними и метрополией не было заключено перемирие сроком на 12 лет. По истечении этого срока война возобновилась, и лишь спустя еще почти тридцать лет, в 1648 г., Испания согласилась с уходом из-под ее власти мятежных провинций.
Религиозные войны породило принятие христианства в ортодоксальной форме. Так основатель Франкского королевства Хлодвиг, приняв в 496 г. крещение, обещал отныне бороться с идолами во имя креста - «поклоняться тому, что сжигал, и сжигать то, чему поклонялся». Под этим лозунгом Хлодвиг начал в 507 г. поход против германских племён и овладел почти всей римской Галлией.
Начиная с XI в. в мире начались Крестовые походы.
Инициатива первого крестового похода принадлежала католической церкви, которая являлась самым крупным феодалом. В 1095 г. на Клермонском церковном соборе во Франции папа выступил с призывом отправиться в крестовый поход для «освобождения гроба господня» (святыни христиан) и упомянул о богатой добыче, которая ожидает крестоносцев на Востоке. Таким образом, организаторы завоевательных походов маскировали свои истинные цели «освободительной» религиозной формой .
Первый Крестовый поход (1096-1099) завершился захватом крестоносцами у сельджуков Иерусалима и образованием Иерусалимского королевства. Второй (1147-1149) и третий (1189-1192) были безрезультатны. Четвёртый Крестовый поход (1202-1204), организованный по инициативе Римского Папы Иннокентия III, был направлен против Византии, на части территории которой после захвата крестоносцами Константинополя была создана Латинская империя (1204-1261). Последние походы - пятый (1217-1221), шестой (1228-1229), седьмой (1248-1254), восьмой (1270) - существенной роли не играли. С переходом к мусульманам Акры (1291) крестоносцы полностью утратили свои владения на Востоке.
Во Франции во второй половине XVI в. вели борьбу гугеноты (протестанты) и католики. За период с 1562 по 1593 г. насчитывается десять религиозных войн. По своему политическому содержанию это была тридцатилетняя война, включавшая десять кампаний, различавшихся по стратегическим целям, времени и театрам действий.
Тридцатилетняя война, начавшаяся в 1618 г. в Германии, переросла в борьбу за господство в Европе между императором Священной Римской империи Фердинандом II, поддержанным Испанией и Баварией, и Францией, поддержанной различными протестантскими государствами, а также папой 1 .
Религия использовалась во время гражданской войны в Англии (1642-1646, 1648-1649) между парламентской и королевской армиями.
В 1644 г. английским войскам был дан «Солдатский катехизис», разъяснявший цели войны и указывавший средства достижения победы. Английским солдатам парламентской армии внушалось, что их профессия благородна. Война является религиозной, это война против врагов, которые преследовали религию, разрушали мир справедливости и свободы. Поэтому солдаты перед потомством и самим собой должны встать на защиту чести и правого дела; кто не разделяет энтузиазма «честных и благочестивых» солдат, тот малодушный трус и тайный враг бога, а потому с ним будет иметь дело сам бог. «Честные и благочестивые» солдаты победят потому, что их дело справедливое и доброе, а дело врагов - безнадёжно дурное, а бог не может поддерживать коварного врага, бог всегда на стороне справедливости. Поэтому хороший солдат должен быть религиозным, благочестивым и нравственным, такого солдата благословит бог. Одним из средств воспитания парламентских солдат являлось изучение священного писания. При этом Кромвель (командующий парламентской армией - Прим. В.М.) указывал, что божественная сила так относится к физической, как бесконечность к одному .
В результате религиозных причин в VII веке арабы-мусульмане завоевали греко-римские территории от Сирии до Испании; в XIV-XV веках мусульмане захватили Индию, государства западноевропейской цивилизации воевали с православной Россией; католики воевали с протестантами, шииты с суннитами.
Императрица Екатерина II в 1769 г. приняла решение вторгнуться в Грецию с целью освобождения христиан от «нечестивого турка». Она убеждала греков примкнуть к борьбе с «неверными». Османы, приверженцы «газавата» («священной войны») вели войны не только для захвата новых земель, но и для «выполнения религиозного долга». В Балканскую войну 1912-1913 гг. царь Болгарии Фердинанд стремился освободить христиан от турецкого гнёта. Иран в войне с Ираком ставил задачу привести к власти шиитское большинство, создать Исламскую республику. Под влиянием идей самурая Ямадзаки Ансая (1618-1682) его ученики стремились в войнах добиться распространения «японского духа» не только в Азии, но и во всём мире. Испанский король Карл V ставил перед собой следующие цели: объединить весь христианский мир, возглавить его на борьбу с неверными (турками и маврами), разгромить их, распространить христианство на всей земле
